Алексей Олейников - Ночное Солнце

- Скоро сказка сказывается - буркнул он, присев на корточки возле люка.

Перед ним уже теплилась желтым огоньком свеча, заливая янтарными бликами фигурный металл.

Левой рукой Фанера скармливал пламени какие-то мелкие листочки и травинки, а пальцами правой быстро рисовал в колышущемся мареве горячего воздуха непонятные замысловатые знаки, словно играя на изгибающейся, тающей тонкой струне белого дыма.

Однако, судя по всему, ничего у него не выходило.

Дым расплывался в ладони бесформенными клубами, и он все ожесточенней чертил, почти уже рвал знаками воздух.

- Ну что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? - не удержался я, глядя на Фанерные потуги.

Сделать хотел козу, а получил Алсу?

- Щас в морду получишь - сквозь зубы процедил Фанера, не оборачиваясь.

И зачем я тебя, идиота, взял! Помог бы лучше, если можешь! А не можешь, так уткнись в тряпочку и молчи туда же!

- Помочь? Это там у тебя на лючке не обратное коло нарисовано? Так и быть, шаман фигов, помогу. Лови! - откликнулся я с непонятной для самого себя злостью.

И, глубоко вздохнув, двинулся размеренным скользящим шагом, слева направо, вкруг колодца.

И на третьем шаге начал:

Как пойду я против Солнца

жизни встречь и смерти вспять..

Как пойду я против неба

не сумевшего понять..

Я шел, бесшумно ступая старенькими кроссами по выщербленному асфальту и рассыпанной столетия назад щебенке, а позади шевелилось и вздрагивало запоздалое изумление, немой крик Что я делаю?! и зарождающийся страх от возможного ответа.

Уже не мои.

Я и не я, шел сквозь ночную синь московского лета, шел сужающей свои круги спиралью, по следу змеи, заглатывающей свой хвост, вокруг свечи и к ней, словно наматывая незримую нить на тонкий пылающий лепесток.

Я шел, и следом плыли до боли знакомые и абсолютно неизвестные слова, давным-давно сплетенные в клубок дурацких рифм одним юным идиотом, носившим мое имя.

..Как возьму я чашу злого

чашу злого серебра

и кинжал из черной бронзы и глагол,

что жег сердца

Как пойду я за грань мира

Где нет неба и земли

Как пойду я за край моря

Где не тонут корабли

Под ногами ни хруста, ни шороха, ночь на пару с Фанерой затаили дыхание и в этой совершенной тиши хриплыми птицами, шершавой галькой бились чужие злые слова. Бились, сталкивались и рассыпались стеклянной стружкой и янтарным светом Им было тесно в тишине. Они хотели вырваться.

..Как пойду я за грань жизни

где теряется тропа

На семи столбах железных

там покоятся..

ВРАТА

Странно-округлое слово внезапным комом застыло в горле, я на миг запнулся, и в разрыв строк одним звериным прыжком ворвалась глухая тишина.

Жарко вздохнула над ухом и положила тяжелую лапу на левое плечо.

А вот и я, дружок. Не ждал?

Всего на один миг.

Но это было действенно.

Сердце суматошно заколотилось о ребра, словно желая вырваться из тесной грудной клетки и улететь как можно дальше от этого страшного места, и прокатившаяся от пяток до макушки волна сдирающего кожу холода швырнула меня вперед.

Рифмы выплывали из груди глубоководными черными рыбами и, срываемые горячим ветром, пеплом уносились с пересохших губ.

..Заплетенные ветрами

Заговорены водой

Заклейменные огнями

Зацелованы землей

Я вел последний круг, позади рысью кралась тишина, а впереди бился и трепетал живой огонь.

И пальцы, послушные истинной воле, медленно тянули нож.

Потому что в конце всегда надо ставить точку, а руны рисуют только кровью.

Тем паче THURISAZ.

Руну Врат.

Я шел, и никому не было дела до почти обезумевшего крика на краю сознания.

Это было неважно.

Я шел.

..Разомкну я все запоры..

Шаг, и я обхожу окаменевшего Фанеру, ни разу не шелохнувшегося с тех пор, как я начал говорить.

..Разомкну я все замки..

Шаг..

Нож, выскользнув из ножен, бесшумно вспарывает воздух, и серебристой щукой выплескивается из темноты в красноватый сумрак.

..Ради силы,

ради воли..

Последним шагом я замыкаю спираль и, развернувшись, приседаю на корточки.

Напротив Фанеры, застывшего памятником самому себе.

Он молчит, опустив руки на рифленый рисунок люка.

В левой зажат листок какой-то дряни, правая пуста.

Перевернутая свастика ржавым пауком прилипла к его ладоням. И мне чудится, будто концы ее чуть-чуть подрагивают. Словно от еле сдерживаемого голодного нетерпения.

Я гляжу в глаза Фанеры, живые черные омуты на осыпающемся ослепительной известью лице.

Гляжу, пытая взглядом собственное отражение в неимоверно расширившихся зрачках друга.

На гладкой шкуре ножа, уютно пристроившегося в ладони, плясали багровые блики еще не пролитой крови и мы оба молчали.

Я, потому что..

А Фанера..

Не знаю..

Последние слова, капля и соломинка, жгли мне гортань, кривили губы и рвались в..

Но я молчал.

И тишина девятым валом вздыбилась за спиной, грозя распороть обезумевшей струной весь мир на куски.

Я молчал.

Мое отражение тысячью брызг разлетелось во все стороны, и Фанера еле заметно наклонил голову.

Так надо.

Клинок поплыл к свече и одновременно Фанера потянулся правой ладонью к трепещущему пламени.

Черным..

Облегчено выдохнул я, и нож поплыл быстрее.

Именем..

Володя, улыбаясь уголками рта, вытянул руку и накрыл пальцами пляшущий огонек.

Пламя, пригнувшись сначала, в следующий миг светлым ореолом овеяло преграду.

Тоски..

Последнее слово, зацепившись за зубы, закружилось шипастой снежинкой, скользнуло по лезвию ножа, и, оттолкнувшись от ладони Фанеры, черным мотыльком упало в огонь.

Игривый янтарный язычок взметнулся вверх, обвивая живую плоть, и истаял в воздухе, оставив лишь тонкую струйку дыма, тянущуюся к земле.

И мы с ночью упали в обнимку.

..Лицо вспыхнуло резкой болью, словно кипятку на щеку плеснули, и сквозь толстый слой ваты, непонятно как оказавшейся у меня в ушах, донеслось:

- ..ок, ты живой? Сашок? Или где?

- Местами - вяло ворочая языком, пробормотал я.

И, открыв глаза, приподнялся на локтях. Дабы оценить обстановку.

Скопившийся в голове туман начал потихоньку рассеиваться, видимо, улетучиваясь через неизвестные науке отверстия.

- Убери руку с моего пульса, я еще слишком живой для тебя. Не дождешься, некрофил.

Встревоженная физиономия Фанеры, нависающая надо мной, при этих словах гнусно ухмыльнулась и разом вернула себе прежнее пофигисткое выражение.

- Живой - со странным удовлетворением сказал он.

А жаль. Редко когда выпадает возможность безнаказанно съездить другу по фэйсу. Но ничего, щас я еще раз врежу, прриготовься. Ты что это, скотина такая, сделал? А?

Я горько вздохнул и, с трудом поднявшись, принялся отряхивать испачкавшийся маскхалат.