В. Л. Пименова - Все тайны Земли, которые ты должен узнать, прежде чем умрешь

По дороге к короне он грабит миланские провинции, разоряет укрепления и осаждает Крему, дерзнувшую помогать опальным миланцам. Якобы под Кремой он и получил свое знаменитое прозвище. «Росса» — по-итальянски и «рыжий», и «красный». Говорят, к осадным орудиям он привязывал пленников… Отныне в лохматой императорской бороде будут посверкивать волоски с кровавым отливом.

Во время коронации в Риме произошел досадный казус. Фридрих наотрез отказался придержать стремя понтифика, как предписывала традиция. В конце концов папу сняли с лошади и ввели во храм. Там, глубокой ночью, в окружении солдат, он возложил на голову императора заветный венец…

С первыми лучами солнца новоиспеченный император покинет Вечный город. А его отношения с папством отныне и навсегда будут отмечены чертами мрачности и неприязни. Сразу же после смерти его преосвященства Адриана («папы в стремени») большинство кардиналов избирает папой Александра III. Меньшинство — партия императора — предпочтет Виктора IV. Первый признан всеми — зато Виктор обласкан Барбароссой…

Разумеется, Александр тут же станет знаменем оппозиции» Где оппозиция — там и мятеж! Два года Милан был в осаде. Когда в 1162 году он все-таки сдался, началась чудовищная расправа. Говорят, 300 самых достойных горожан приползли к императору в пыли, умоляя пощадить их город. Но не таков сеньор Красная Борода. Его приказ — казнить триста заложников, изгнать из города женщин и детей, а три тысячи самых «отпетых» отправить в рабство. От города не осталось и пятидесятой части — разрушены дома, церкви, главный собор без колокольни… Рассыпались в прах стены, возведенные еще в древнеримскую эпоху.

Барбароссе этого показалось мало. На рыночной площади он приказал провести борозду плугом и засеять ее солью — подобно тому, как некогда римляне засыпали солью камни Карфагена, чтобы ни одна травинка не пробилась к солнцу в этом проклятом месте…

Но если Карфаген так и остался лежать в руинах, Милан за какие-то 5 лет снова стал вполне процветающим городом. Более того — в 1167 году 16 городов объединились в Ломбардскую лигу, соединив свои военные силы. Горожане хорошо понимали — рано или поздно Барбаросса вернется. Как настоящий рыцарь, он должен подтвердить, что и Ломбардская лига будет покорна его воле. «Если мы завоюем Милан, — писал хронист Барбароссы, — мы завоюем весь мир…»

А пока ослепленный честолюбием Фридрих вновь решает короноваться в Риме. Ровно через 10 лет после того, как отказался поддержать святейшее стремя.

Теперь Барбаросса является в Рим в сопровождении собственного папы. Огнем и мечом прорубает он дорогу к Святому престолу. Последний бастион — храм Святого Петра, где засел папа «итальянский» — Александр. Немецким войскам никак не удается сломить оборону. И вот уже пылает часовня Богоматери, где прячутся от уличных боев матери с детьми… Папа Александр оставляет город и проклинает Барбароссу.

Три месяца перед этим Рим задыхался от невыносимой засухи. И вдруг — страшная гроза. Ливень смывает кровь с мостовых, подмывает трубы канализации. Нечистоты заливают город. В немецком лагере начинается чума. Кара небесная — надежда для Италии. Черная смерть изгоняет немецких завоевателей из Рима…

Шесть лет не вернется сюда Барбаросса. Шесть лет будут готовиться к его встрече итальянские города, объединенные круговой порукой Ломбардской лиги.

И вот во главе огромной 8-тысячной армии он перешел Альпийские горы. Войско лиги выступило навстречу. Костяк — городское пешее ополчение и конные рыцари Милана. Плечом к плечу с ними — ополчения Брешии, Лоди, Вероны, Пиаченцы и Верчелли. Профессиональных военных наемников в этом «мирном» войске было совсем немного. «Купцы, сельские судьи, ремесленники… которые нисколько не уступают дворянам ни в доблести, ни в знании военного дела: они славно бьются как на полях сражений, так и на поединках, они отстаивают города в наших нынешних гражданских войнах», — так воспевает Мишель Монтень боеспособность современного ему «третьего сословия»…

Простые горожане и впрямь рубились отчаянно. Но войско, которое, бряцая кованым железом, медленно, но верно приближалось с севера, способно напугать кого угодно. Настоящий немецкий рыцарь не знает жалости к врагу. Этому его учили с детства. Десятилетние пажи, затаив дыхание, наблюдали, как не на жизнь, а на смерть бьются на турнирах их синьоры. «Рыцарь не может блистать на войне, если он не приготовился к этому на турнирах. Ему надо видеть, как течет его кровь, как хрустят его зубы под ударами кулаков. Ему необходимо быть сброшенным на землю, чтобы чувствовать тяжесть тела своего неприятеля. Только таким образом он может вступить в серьезную войну с надеждой быть победителем», — утверждал средневековый писатель.

Германцы стали для многих рыцарских организаций в Европе примером для подражания. Фридрих Барбаросса требовал от своих подданных совершенного владения всеми рыцарскими искусствами: верховой ездой, плаванием, стрельбой из лука, кулачным боем, соколиной охотой. Это была истинная элита, право примкнуть к которой давало только происхождение. Перевязь, рыцарский пояс и золотые шпоры мог носить лишь потомственный рыцарь, с молоком матери впитавший кровь и пот своих воинственных предков…

И это закованное в броню, неустрашимое воинство двигалось на Милан.

Решающее сражение состоялось 29 мая 1176 года близ города Леньяно — в 20 км от Милана. Ломбардцы хорошо подготовились к встрече — устроили на дороге в Комо укрепленный полевой лагерь, обнесли его неглубоким рвом. В лагере расположилось городское пешее ополчение. Миланские рыцари выстроились впереди лагеря — для решительного боя. «Дружина смерти» из Брешии укрылась за крепостными стенами Леньяно.

Фридрих Барбаросса немедля бросил в атаку около 3,5 тысячи немецких рыцарей. Германцы опрокинули итальянских воинов — и они бежали. Часть укрылась в лагере, кто-то нашел спасение в крепости. Император удовлетворенно погладил огнем на солнце пылавшую бороду — сражение почти выиграно!

Но миланская пехота оказалась куда более стойкой. Горожане хорошо понимали: если они не отстоят свой город, им не поможет никто. Воспоминания о страшных разрушениях прошлой войны еще слишком свежи в их памяти, чтобы снова допустить подобное. Они готовы умереть. Столь важный для любого сражения фактор не был учтен Барбароссой. Сомкнутые ряды итальянской пехоты укрылись щитами и ощетинились лесом пик. За спинами пехотинцев стояли «каррочио» — тяжелые повозки с развевающимися знаменами и дароносицами с хлебом и вином. На одну из повозок был водружен священный колокол Мартинелла — главная реликвия ломбардцев. Рядом с ней — крест Ариберто, миланского епископа. Полвека назад, в борьбе против императора Коррадо, он укрепил городские стены и научил своих прихожан держать оружие.