Александр Лаврин - Знаменитые убийцы и жертвы

2 декабря 1851 года в стране произошел очередной государственный переворот. Принц-президент Луи Бонапарт (будущий Наполеон III), распустив Законодательное собрание, практически отменил республику. В мае 1852 года, готовя провозглашение империи, президент вспомнил о бароне Дантесе- Геккерне и дал ему деликатное поручение — ознакомить со своими намерениями прусского короля, австрийского императора и... императора России Николая I (!), дабы прозондировать их реакцию. Видимо, будущий император Франции принимал во внимание личное знакомство Дантеса с русским самодержцем.

Николай I согласился принять Дантеса, но только в качестве частного лица, а не официального представителя Луи Бонапарта (поскольку барон был выслан из России как persona поп grata). Эта встреча состоялась в Потсдаме 10 мая 1852 года.

Русский монарх благосклонно поддержал намерение Луи Бонапарта тоже стать монархом. Вряд ли эта поддержка была следствием красноречия Дантеса, но, поскольку результат был достигнут, принц-президент в награду назначил барона сенатором. Звание сенатора было пожизненным и давало право на весьма приличное содержание из казны — 30 тысяч франков в год (сумму позднее увеличили до 60 тысяч). Новоиспеченному сенатору исполнилось в тот год всего лишь 40 лет.

На этом Дантес-Геккерн в целом и успокоился. В большую политику больше не лез, видных должностей не получал. Но в общественной жизни все же участвовал, любил выступать в сенате с речами по внешнеполитическим вопросам. Сохранилось свидетельство Проспера Мериме об одном из таких выступлений:

«На трибуну взошел г-н Геккерн, тот самый, который убил Пушкина. Это человек атлетического сложения с германским произношением, с видом суровым, но тонким, а в общем, субъект чрезвычайно хитрый. Я не знаю, приготовил ли он свою речь, но он ее превосходно произнес с тем сдержанным возмущением, которое производит впечатление».

В 1860-1880-х годах барон, устав от политики, занялся предпринимательством и достиг неплохих успехов.

Жена Дантеса-Геккерна, Екатерина Гончарова, в 1848 году умерла, оставив трех дочерей и сына, и барон еще много лет судился с Гончаровыми из-за небольшого ее наследства (что говорит-таки о мелочности «французишки»).

Сам Дантес скончался 2 ноября 1895 года, окруженный многочисленными детьми, внуками и правнуками. Среди них не было только одной из дочерей барона — Леонии-Шарлотты. Она умерла раньше отца — в 1888 году. На ее судьбу наложила трагический отпечаток дуэль отца с Пушкиным. Изучив в совершенстве русский язык, Леония-Шарлотта влюбилась в творчество Пушкина, после чего возненавидела отца и, мучимая этой ненавистью, сошла с ума.

И еще одна деталь.

Известно, что после смерти Пушкина Наталья Николаевна дважды выезжала за границу, как тогда было принято, «на воды». В первый из этих выездов ей довелось увидеть убийцу своего мужа. По воспоминаниям сына Дантеса, племянника Натальи Николаевны, это случилось так:

«Один раз, здесь, в Париже, мне было 12 лет, я шел с отцом по улице Мира. Вдруг я заметил, что он сильно побледнел, отшатнулся назад и глаза его остановились. Навстречу нам шла стройная блондинка, с начесами a la vierge [11] V i е г g е — мадонна (франц.). . Заметив нас, она тоже на мгновение остановилась, сделала шаг в нашу сторону, но потом обогнула нас и прошла мимо, не взглянув. Отец мой все стоял как вкопанный. Не отдавая себе отчета, с кем он говорит, он обратился ко мне:

— Знаешь, кто это? Это — Наташа.

— Кто такая Наташа? — спросил я.

Но он уже опомнился и пошел вперед.

— Твоя тетка, Пушкина, сестра твоей матери...»

Всем известно, что Михаил Лермонтов погиб на дуэли, но мало кто помнит, что произошла она из-за ничтожного по нынешним понятиям повода. Убийцей поэта стал его бывший однокашник Николай Мартынов. О ссоре Лермонтова и Мартынова, приведшей к дуэли, очевидцы говорят разное, но все сходятся в одном: Мартынова возмутила острота, пущенная в его адрес поэтом. Увы, понятие чести в XIX веке имело и свои отрицательные стороны. Обычная шутка могла стоить жизни.

Князь Александр Васильчиков, бывший на дуэли секундантом поэта, говорил, что Лермонтов «всегда устремлял свои язвительные насмешки на тех лиц, которые давали ему слабый отпор, и часто опрометчиво оскорблял их, не думая потом брать назад свои слова». Так случилось и с Мартыновым, которого он постоянно задевал. Но хуже всего, что Лермонтов делал это в присутствии дамы, в которую Мартынов был влюблен. Стерпеть это Мартынов уже не мог.

«Однажды на вечере у генеральши Верзилиной Лермонтов в присутствии дам отпустил какую-то новую шутку, более или менее острую, над Мартыновым, — вспоминает Васильчиков. — Что он сказал, мы не расслышали; знаю только, что, выходя из дому на улицу, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом по-французски: "Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах", — на что Лермонтов таким же спокойным тоном отвечал: "А если не любите, то потребуйте у меня удовлетворения". Больше ничего в тот вечер и в последующие дни, до дуэли, между ними не было, по крайней мере нам, Столыпину, Глебову [12] Другим секундантам. и мне, неизвестно, и мы считали эту ссору столь ничтожною и мелочною, что до последней минуты уверены были, что она кончится примирением. Тем не менее все мы, и в особенности М. П. Глебов, который соединял с отважною храбростью самое любезное и сердечное добродушие и пользовался равным уважением и дружбою обоих противников, все мы, говорю, истощили в течение трех дней наши миролюбивые усилия без всякого успеха. Хотя формальный вызов на дуэль и последовал от Мартынова, но всякий согласится, что вышеприведенные слова Лермонтова "потребуйте от меня удовлетворения" заключали в себе уже косвенное приглашение на вызов, и затем оставалось решить, кто из двух был зачинщик и кому перед кем следовало сделать первый шаг к примирению.

На этом сокрушились все наши усилия; трехдневная отсрочка не послужила ни к чему, и 15 июля [1841] часов в шесть-семь вечера мы поехали на роковую встречу; но и тут в последнюю минуту мы и, я думаю, сам Лермонтов были убеждены, что дуэль кончится пустыми выстрелами и что, обменявшись для соблюдения чести двумя пулями, противники подадут себе руки и поедут... ужинать.

Когда мы выехали на гору Машук [13] Близ Пятигорска. и выбрали место по тропинке, ведущей в колонию (имени не помню), темная, громовая туча поднималась из-за соседней горы Бештау.

Михаил Лермонтов. 1840 год