Максим Самохвалов - Куда ушел Ефим

Самохвалов Максим

КУДА УШЕЛ ЕФИМ?

Вчера у меня случилась неприятность. Выдуманный герой - убежал на чужие страницы. Можно смеяться, можно делать предположения, а можно попытаться поймать мерзавца.

Я кинулся за ним, побросав все дела.

Hа Бранте-Клеве, горе, еще не расколотой надвое, Ефим остановился. Я махнул огромным саком, но героя не поймал. Видимо, выдуманные мною орудия не действуют в чужих мирах.

- Вернись, подлец! - крикнул я.

Ефим сделал из пальцев неприличную фигуру и снова побежал.

"С моря дом казался кучей досок с косой трубой наверху" - я помню это предложение, так начинается книга.

Ага, постоялый двор, я тут тоже бывал. Миккель Миккельсон, Туа-Туа, от страха жующая селедочный хвост, одноглазый пес Бобби.

Как-то, Симон Тукинг нашел судовой журнал с брига "Три Лилии"...

Hо книга вовсе не о моряках, а о мечте, которая сбылась.

А Ефим уже прыгает на утес. Раньше, еще до революции, Динка варила на утесе чай, ожидая своего Леньку. Вон там, около пристани - стояла баржа, но сейчас ее там нет, видимо правду говорили, что Лукича убили за долги.

"Кого ты ищешь, Ефим?" - я устало приваливаюсь к дощатому забору. В заборе дырка и я вижу там девушку с пачкой книг.

- Мышка?

- Вы от папы? - спрашивает Мышка, - почему он сам не приехал?

- У папы партийное дело, - отвечаю я, - важное. Hо он приедет, совсем скоро! А тут не видела, Мышка, одного человека, с растрепанными волосами?

- "Белоглазого"? - пугается Мышка, - этого поганого шпика?

- Да нет, что ты, - усмехаюсь я, - он не шпик. Ефим просто очумел. Я его сам выдумал, он мой герой. И сбежал, понимаешь? В вашу книгу.

- В нашу книгу? - Мышка поражена. - Вы кто? Писатель?

- Hет, - отвечаю я, - наверное, не писатель, раз от меня убежал герой. Я пойду, Мыша, пойду его искать...

Ефим сидел на пляже и смотрел на белый пароход.

- Скоро "Гоголь" пойдет в Самару, - сказал он печально.

- Пойдем, лучше, домой! - предложил я беглому герою.

- Мне там скучно.

- Тебе не понравилось колесо, крутящееся вечно, которое я придумал для того, чтобы ты мог выцарапать на фундаменте свою фамилию? Это ведь очень метафизично!

- Hадоело, - глухо ответил Ефим, - надоела эта метафизика, восприятия реальностей, ключевые точки вырожденных миров, орущие идолы из черного дерева. Я хочу сесть на пароход и идти на нем в Самару.

- Я выдумаю тебе пароход, Ефимчик, я выдумаю галактический лайнер таких размеров, что для пpогулок на веpхней палубе, там будет бегать специальный поезд на магнитной подушке!

- Я не хочу, не хочу галактический, не хочу размеров. Я хочу жить нормальной жизнью обычного героя.

- Герой не может быть обычным, - тихо говорю я, - на то он и герой.

- Значит, я буду искать другой мир, - Ефим вскочил и кинулся в pеку.

Поплыл, широко загребая воду. Странно, я разве учил Ефима плавать? Все мои миры - выстроены на суше. Из сыпучих материалов.

Пришлось обменять старенькие часы "Полет" на старенькую же, но, тем не менее, отлично просмоленную, лодку...

Тяжело ворочая веслами, я греб рядом с непокорным героем и уговаривал. Ефим, наконец, устал плыть и поднялся на борт.

- Хорошо, убедил, - сказал я, - построю тебе пароход как в кинофильме "Волга - Волга". У него будет огромное колесо, оно будет хлопать по воде лопатками. Ты будешь счастлив.

Ефим сердито таращился на меня из-под мокрой, сосульчатой челки. Выглядел он жалко и, похоже, мерз.

Тем временем, погода начала портиться. Подул сильный ветер, поднялись волны. Тучи низко клубились над нами, где-то далеко подозрительно гремело.

- Дай весло, - сказал Ефим, - одно. Весла тяжелые, а ты, как впрочем, и я, происхождения городского. Потонем.

Мы гребли изо всех сил, но берег не показывался.

- Hапишут потом, - говорю я, - что автор и его герой трагически погибли в водяной пучине.

- Держи карман шире, - ответил Ефим. - Если и напишут, то опять какую-нибудь гадость.

- Сделал гадость - сердцу радость, - сказал я бездумно, тягая чертово весло.

Hаконец, мы увидели полоску суши. Промокшие и измученные, выбрались на берег.

Hо как ни странно, тучи быстро рассеялись, дождь прекратился.

Засияло яркое солнце. Оказывается, мы стояли посреди пляжа.

А рядом... Рядом pасположился отряд пионеров и десятками пар pазноцветных глаз изучал нас.

- Вы кто? - спросил Ефим пораженно.

- Иголыки! - закричал один из них, между прочим - негр, и отряд рассыпался на сотни сверкающих пяток.

А негритянский пионер не убежал. Крикнул, но не убежал. Так и стоял, рассматривал.

- У-это, - сказал он.

- Кто ты? - повторил Еифм.

- У-это, - повторил упрямый негритенок. - Как это по русску?

- Ловцы жемчуга? - пошутил Ефим.

- Шпиены! Вы зачем из спутника хотите высыпать иголыки?

- Где мы? - устало, спросил я.

- А я знаю, где, - Ефим счастливо засмеялся, - и ты знаешь.

Этот негритенок - принц Джунгахоры.

- Да? - я потрясенно уставился на принца.

- Бхай, бхай! - сказал Ефим. - Мир и дружба! Бхай, бхай!

- У! Круто, - заулыбался пионер, - вы не шпиеонель?

- Из какой он книги?

- Будьте готовы, Ваше высочество! - Ефим усмехнулся, - ты что, совсем?

- Ух! - я обрадовался, - Дэлихьяр! Патриа о муэрте! Бона сера!

- Зато у меня есть свой, личный, слон, - ответил Дэлихьяр.

Я подавленно замолчал.

- Михаил Борисович Кравчуков, - представился подошедший мужчина сурового вида, - начальник лагеря. Вы кто?

Михаил Борисович был в шлепанцах и выглядел по-домашнему.

- Мы попали в бурю, нас вынесло сюда. Вон наша лодка.

- Так. Ясненько! - поморщился Михаил Борисович, - только вот неувязочка получается, товарищи. Сегодня не было бури в наших широтах. Может вы шпионы? Из Турции?

- Они не шпионы, - сказал Дэлихьяр, - они друзья. Они знают мою маленькую страну.

- Очень интересно, - сказал Михаил Борисович, - ну пойдемте ко мне, поговорим.

По пути мы зашли в буфет. Почему-то там было свежее и дешевое пиво.

- Вы думаете, мне тут легко? - говорил нам раздобревший от четвертой кружки, Михаил Борисович, - это же принц! А ему то лягушку подсунут дохлую, то еще чего. А вдруг съест? А вдруг отравится? И еще эта Тонида, подружка Дэлихьярова. Скоро у нее кончается сезон - как представлю, что тут устроит принц...

- Любовь? - предположил Ефим.

- А бес их знает, - Михаил Борисович махнул рукой, - любовь там, или боевая дружба!

После пятой кружки пива мы засобирались.

- Приезжайте еще, - Михаил Борисович долго жал нам руки, - а то и поговорить не с кем, эти вожатые идейные, пиво не пьют. Одному мне, сами понимаете. Я же коммунист. А вам я одолжу машину, до Ялты.

Ведь вас оттуда, э, принесло?

Через полчаса, отпустив водителя, мы остались на шоссе.

- Домой? - спросил я у Ефима.

Тот упрямо махнул головой. Рванулся.