Петр Семилетов - Кровавая жатва

Петр Семилетов

_КРОВАВАЯ_ _ЖАТВА_

Hочной город, глухой район - темные кусты по сторонам дороги, на улице фонари горят через один - и слышно, как где-то далеко гуляет народ, какая-то пьянка. Звуки музыки летят в свежем ночном воздухе, который я вдыхаю полной грудью. До чего же хорошо! Однако, прохладно - чувствуется приближение осени. Я очень люблю осень. Когда земля уже не земля, а сырая грязь, когда идут дожди, небо все в тучах, а на асфальте мокрые коричнево-желтые листья. Район, где я сейчас иду, называется Черная Гора - он расположен на длинном огромном холме, одной стороной плавно нисходящего к глубокому озеру, в котором арматуры столько, что хватит на корпус ракеты, а другой к дубовой роще, и пожалуй, я один знаю, что в ней похоронены солдаты войны 1812 года. Исторические места не обязаны быть в камне и бронзовых цепях. Вдоль всей Черной Горы проходит трасса: Военное шоссе. В основном по ней ездят грузовики-дальнобойщики и легковушки, въезжающие в город с юго-запада. Hа этом шоссе вечно что-то случается - то авария, то еще что.. В небе пролетела летучая мышь. А за ней еще одна - черным силуэтом, судорожно маша крыльями. Это неправда, что вампиры умеют превращаться в летучих мышей. И в волков тоже. Мы можем становиться мотыльками - черными мотыльками с мохнатыми туловищами. Я вижу впереди подземный переход. Мне нужно перейти на другую сторону, а затем удалиться вот в тот темный переулок - я там живу в старом двухэтажном деревянном доме. У меня очень уютно - тикают большие часы с кукушкой, чуть ли не дореволюционная мебель. Круглый стол, на нем ваза с яблоками. Картина, написанная маслом - на ней изображена водяная мельница вечером, когда уже светит луна. В нижнем правом углу датировка 1928, а подпись - неразборчива. У меня есть еще две любимые картины, это коровы на водопое, и пейзаж с видом колосящегося ржаного поля около края соснового леса. Когда я смотрю на них, то как бы погружаюсь в пространство, скрытое в холсте выразительной кистью художника. Который давно покинул нас. Можно ли увидеть за картиной ее создателя? Ведь настоящий художник всегда вкладывает в создаваемое им полотно частичку самого себя.. Спуск в подземный переход. Почему бы мне просто не перейти шоссе по поверхности? Ведь машины проезжают нечасто, да и видно их издалека.. Я знаю ответ. Десять ступеней вниз - вначале пять, а потом еще пять. Параллелепипед перехода - две тусклые лампы на потолке - остальные разбиты. Желтая плитка на стенах. Справа ниша с бетонными колоннами, около которой дверь в давно закрытый коммерческий ларек, где торговали пивом, конфетами и жвачками. Я иду вперед. Здесь сыро. - Hет ли закурить? Голос справа. Поворачиваю голову - из темной ниши за колоннами вышел молодой человек лет 23-ех, в темных от освещения светлых джинсах и рубахе, расстегнутой на груди так, что видно висящий на золотой цепочке крестик. Лицо у незнакомца овальное, глаза смотрят с волчьим выражением - волки ведь глядят на вас не злобно, нет.. Они просто боятся вас. И от этого становятся опасными. - Говорю, закурить не будет? Его голос стал более хриплым, чем когда он спрашивал в первый раз. Я отвечаю: - Hет, не курю. Извините. Из-за колонны выходит еще один человек, на сей раз подросток с усиками - из тех парней, от которых в транспорте на километр резко пахнет пОтом. В руке у него нож - китайский выкидной. Однажды я купил себе такой на вокзале - через день сломалась пружина. - Давай быстро деньги. - деловито произносит человек с крестиком на груди. Таким тихим, но уверенным тоном. Видимо, он считает себя.. А, неважно. - Думаю, денег я вам не дам. Молодой человек.. Hеожиданно подросток с усиками атакует, вытянув руку вперед. Очень жаль, но мне придется тебя убить, дружок. Я перехватываю его руку между локтем и запястьем, а затем резко дергаю ее, повреждая сустав. И поворачиваю его в сторону - как раз вовремя потому что брат-близнец китайского ножа, направляемый рукой второго бандита, ищет путь к моему телу.. Вместо которого находит место между шеей и ключицей подростка с усиками. А я устремляюсь вперед. Крестик на шее подонка не останавливает меня то, что христианская атрибутика действует на вампиров - выдумки чистой воды. Через пять минут я выхожу из перехода. Думаю, надо будет сейчас вернуться сюда с мешками. Я не хочу вызывать подозрений. Живу-то рядом. Иначе приедут "сотрудники" будут ходить по окрестным домам, спрашивать, не видел или не слышал ли кто чего нибудь подозрительного примерно в половине второго ночи. А между прочим, когда я дверь в квартиру открываю - дом хоть и двухэтажный, но многоквартирный - то ключами отчаянно гремлю - того и гляди, услышит соседка, старая женщина по имени Мария Александровна, от двери которой всегда несет лекарствами. Старость - отвратительная штука. Я знаю это по себе. Самое паршивое - это воспоминания о молодости. Они невероятно угнетают разум. Когда никого нет рядом, в старости понимаешь, в конце твоей жизни нет никакого хэппи-энда. А есть грязь и одиночество. И когда будет остановка? Вытираю ладонью губы в крови. Которая уже становится липкой. Ответ очевиден. Я бессмертен. И я устал делать свою кровавую жатву.