Наталья Бармичева - Путешествие по первому кругу

"Я не человека вытащил, я миноискатель свой вытащил. Отмычку. А

там, на горячем месте, я об этом и думать не думал..." Шухарт

не позволяет себе думать о том, что спас Артура только по-челове

чески. Понимает, что нельзя об этом думать: ради собственной

жизни, ради дочери...

А Артур, увидев наконец Шар, забывает о своих, мелких жела

ниях. Кричит: " СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ

ОБИЖЕННЫЙ!" С этими словами он и погибает.

И только тогда Шухарт понимает, какой экзамен приготовила ему

Зона, чего она хотела от него, что с ним сотворила.

"... Господи, это ж каша, каша!.. Кто это - мы? Кто - они?

Мне хорошо - Барбриджу плохо, Барбриджу хорошо - Очкарику плохо,

Хрипатому хорошо - всем плохо и самому Хрипатому плохо..."

Вот что сделала с ними Зона: проверила на человечность. И оказа

лось что этим людям доверить Золотой Шар нельзя, что они из-за

него поубивают друг друга.

Я не буду дожидаться, пока потрясённый Шухарт доберётся до Ша

ра. После него Шар может попасть в руки других людей, возможно,

уже не жалеющих, как Шухарт, тех, кто погибает по их вине. Мне

страшно: и я покидаю Хармонт.

* 4 *

А где-то там, далеко

Живёт наш ласковый враг.

У него копыта и хвост

И золотом вышит жилет...

Б. Гребенщиков

Повеяло теплом, лесом... Что-то живое, тёплое, подкралось и

тихо уткнулось невидимым носом в ладонь. Наверное, это лето,

полное живой воды. Оно пришло, чтобы оживить землю, растормо

шить её и вывести из спячки.

Нет, не могу понять, где я: словно перед глазами меняют цвет

ные картинки на фоне леса... То вверх - на биостанцию, то вниз

в зелёное море.

Что происходит с людьми, живущими здесь? Они, должно быть,

счастливы: жить в таком месте, в ТАКОМ лесу... Но нет - здесь

что-то не так! С их речью и их логикой происходит нечто стран

ное: будто люди постепенно деградируют, превращаясь в болтливых

обезьян.

Почему? Почему и у исследователей, и у обитателей леса не

всё ладно? Полнейшая неразбериха: что произошло с этими людьми?!

Все их недостатки вдруг стали очевидными, раздутыми, словно на

рочно выставленными на всеобщее обозрение. Как в плохой комедии.

И те двое, за которыми я наблюдаю, словно находятся на отшибе.

Перец и Кандид: не похожие на тех, кто их окружает, имплантиро

ванные в среду обитания. Оба они - чужаки.

Я понимаю этого человека, сидящего на краю обрыва: его не пус

кают в сказочный лес, ради которого он приехал в такую даль, не

отпускают обратно... И Домарощинер этот ходит, записывает всё в

свой блокнотик, вынюхивает что-то, у каждого допытывается: а зачем,

а почему он делает так и не иначе, и не по-другому... Но люди

вокруг - такие мечтательные, отзывчивые. Такие, какими должны

быть люди. Они нравятся мне... Какие здесь могут быть проблемы?

Кто такой Директор? Неужели это - имя? Есть ли за ним человек?

Он внушает всем какой-то панический ужас... Ну, я ещё могу понять

местных - дрожат себе и дрожат (хотя это и снижает моё первое впе

чатление о них: уже не кажутся они мне такими счастливыми и добры

ми). Но почему так дрожит сам Перец, когда попадает к Директору на

приём? Он же ни в чём не повинен, и виза у него кончилась только

потому, что его не отпускали. И почему вдруг так переменились к

нему его же знакомые, и написан на него донос человеком, с кото

рым он вечерами играл в шахматы?..

И Перецу непонятен этот фарс, непонятен лес, очень напоминаю

щий и Зону, и Антигород. Лес - словно высший разум, понять ко

торый недоступно человеку. И Перец бежит из леса обратно на би

останцию, где люди занимаются "делом ради дела": считают на не

исправной машине в полной уверенности, что так и надо; устраиива

ют в обязательном порядке бега с завязанными глазами, взрывают

сбежавших роботов...

Даже машины здесь изнывают от собственного бездействия, бездуш

ные машины жаждут быть полезными, понимая, что их сделали с ка

кой-то целью. А когда они пытаются убежать от этого бездействия,

их со смаком уничтожают.

Когда Перец вдруг оказывается Директором, начинает разбираться

в этой системе, оказывается, что системы-то никакой нет, а есть

только бумажные "прения" ни о чём: "Предлагается рассматривать

всякого рода случайности незаконными и противоречащими идеалу ор

ганизованности..." Бред!

И этот бред затягивает Переца; когда он пытается обратить это в

шутку, каждое его слово принимают всерьез, буквально смотрят в

рот. Его изначальное "мы им покажем" постепенно сникает, он

проваливается в трясину бюрократического абсурда... И Домарощинер

аплодирует его директиве "О самоискоренении группы Самоискорене

ния" Перец пошутил: пусть побросаются с обрыва, чтобы была хоть

какая-то польза. А его поняли буквально...

И всё: нужно начинать сначала, разгребать завал тотального не

понимания... Всё, чего Перец достиг, сопротивляясь этой бесс

мысленной системе, пошло прахом.

Кандид. Странный он, даже какой-то пугающий. И место, где

он живёт, хотя и людное, но всё-таки нечеловеческое. И почему все

говорят о том, что ему приставили чужую голову? Он, судя по

всему, выходец оттуда, сверху, с биостанции. Только там его

считают погибшим и даже, будто бы, нашли его тело, памятник

поставили... Просто им не выгодно помнить о нём: он, как и Пе

рец, пытался разобраться в их бедламе.

А здесь он всё позабыл, стал таким же, как и лесные жители:

недалёким бесцельным. Почти. Бессознательно он тянется познать

законы, которые установил лес для своих обитателей, противостоит

этой болтливой деградации... Его путешествие по лесу вместе с На

вой, поиск абстрактного Города - уж не того ли Города, где я уже

была? - это протест, противостояние подчинённости кому-то или

чему-то неизвестному. Тому, что уничтожает в лесу деревни, насы

лает мертвяков - странных существ, уволакивающих женщин...

Город он находит, только оказывается, что Города нет, а есть

всезнающие женщины - те самые, которых когда-то украли мертвяки.

И этим женщинам доступно нечто высшее, сверхзнание. И им-то по

нятно, почему гибнут деревни. А почему бы и нет, если лес нужно

чистить, уничтожая всех слабых, не способных выжить - своеобраз

ный природный брак. И Нава остаётся с ними, а Кандида выставляют

вон... Город он нашёл, но что ему это дало? Назад, вверх, его

не вернули, у себя не оставили, отправили снова к людям с обезь

яньей речью. Опять всё сначала...

И оказалось, что хозяева здесь - вовсе не исследователи, и не

местные, а сам лес, которому ничего исследовать не надо: он и

так всё о себе знает. И следит за всеми, кто в него попадает.