Алия Шакирова - Единственная для верианского принца 1

Действительно, «задних мыслей» у Гэса не было. Он давно мечтал отплатить принцу за дорогущие лекарства для мамы. Мне понравились его мотивы и завязанные на них эмоции. Не пыл, способный с размаху развалить плотину самоконтроля и необходимой в бою выдержки. Тепло желания замкнуть круг добра.

Мы с Рэмом дошагали до моих апартаментов, так и не нарушив молчания.

Когда же я вошла в первую комнату, принц приложил руку к груди и намеревался уйти. Повинуясь порыву, я подскочила, обняла Рэма, приподнялась на носочках и чмокнула в щеку.

Принц прижал меня к своему боку, крепко-крепко и, прикрыв глаза, коснулся губами щеки. Едва ощутимо, но настолько чувственно, что мурашки окатили горячей волной.

На долю секунды все вокруг перестало существовать. Дворец, турнир, другие принцы, полукровки… Мой мир замкнулся вокруг нас с Рэмом. И одновременно сломал рамки, запреты, границы. Казалось, нам все подвластно, пока… мы вместе.

Я отстранилась, глядя на пыхтящего Рэма, его припухшие губы, алее любой красной краски.

– Я-а-а, – он прочистил горло. – Я очень счастлив сегодня, – произнес почти также сипло. – Спасибо, Мелена.

– Тебе спасибо, – выпалила я, улыбаясь помимо воли. – Иди, я посплю, а утром расскажешь – как тренировалось с Гэсом.

– Хорошо, – он снова приложил руку к груди.

– Рэм? – окликнула я, когда принц почти выскочил в коридор. Он оглянулся.

– Да?

– Аджагары не сказали – когда турнир?

– С послезавтра в любой день.

– Понятно, – я постаралась скрыть досаду. Вот ведь! Нет, чтобы назвать дату точнее.

– Не переживай, Мелена, – бодро выдал принц. – Мы справимся, – и закрыл за собой дверь.

…

(Рэм)

Мне все труднее давалось то, о чем говорил отец. Не настаивать, чтобы Мелена сделала выбор, пообещала остаться после турнира. Мысль, что она уйдет, вызывала панику, окунала в глухую депрессию. Ну прямо как у Кэла. Я вспомнил друга после потери единственной. Он то впадал в истерику, бросался на окружающих, без разбору. На родителей, на приятелей, на чужаков. То часами недвижимо сидел у окна храма. Не реагировал на оклики, не отвечал на вопросы. Даже когда тяжелая бронзированная дверь хлопала, возвещая о прибытии очередного посетителя, оставался безучастен и нем.

Мне казалось, он слишком много внимания, души уделяет своей потере. Слишком жалеет себя… Но сейчас… сейчас я никогда бы так не подумал.

Когда Мелена обняла меня у дверей своих покоев… земля ушла из-под ног. Я прижал ее так, чтобы наш контакт не испортил очередной гормональный бунт моего тела. Внутренний огонь разгорался с новой силой. Но я почти не воспринимал его в тот момент. Было так… здорово… просто здорово, что вот она, сама обвила руками шею, чмокнула – совершенно невинно, по-детски. Меня раздирали желания… нет, не заняться с Меленой любовью. Хотя и это тоже. Я задыхался от жажды сжать ее посильнее, забрать к себе в покои и объявить своей. Вот так варварски, шовинистки, не дожидаясь ответа… Забрать, объявить… не отпускать никуда… А потом любить… Эти мысли, чувства совершенно сбивали с толку. Я плохо понимал – куда иду и зачем. Почти не соображал – что делать. Прижимал землянку, стискивал налитОе тело, вбирал ее тепло и отдавал свое. Я так ее хотел сейчас! Всю, без остатка! Как женщину – мою, только мою… Как любовницу, которой не утолиться… Как единственную… и этим все сказано.

Я мог не есть и не пить. Жить лишь на одном душевном подъеме от осознания насколько мы сблизились.

Я даже позволил себе поцеловать ее. Как можно целомудренней, осторожно, боясь разрушить буйством собственной плоти волшебство момента.

Как обычно, пришлось выскочить из покоев Мелены быстрее пули. Потому что еще немного и ноги вросли бы в пол. А сила воли, желание дать землянке спокойно отдохнуть, пали бы жертвой чувственного пламени. Ослепленный им, в очередном дурмане, я побрел в спортзал.

Надо сбросить гормоны и очистить голову.

Я не сказал Гэсу и Мелене, но вспомнил его.

Потерянного парня у постели умиравшей матери. Он плакал… плакал всякий раз, когда я посещал госпиталь. Почему-то жутко не хотелось говорить о том, в каком состоянии запомнил парня. Вряд ли он испытает душевный подъем от моих откровений.

Нарочитый контроль над эмоциями у Гэса и его сородичей выливался в то, чего не заметила Мелена. У парня все время менялся цвет лица, кожа на лбу натягивалась, и кромка волос двигалась вниз-вверх.

Как по мне, глупо истязать себя настолько претившей темпераменту и характеру маской безразличия, закипая внутри. От этого лишь проблемы со здоровьем. Да и психика быстро изнашивается…

С такими мыслями я добрел до спортзала.

Дорога не сильно помогла охладиться. Я по-прежнему ощущал, что готов прямо сейчас заняться с Меленой любовью. Как же невовремя проснулись гормоны!

Впрочем, теперь дело не только в этом. Я ощущал ее как нечто, без чего не дышится, не спится, не естся… Без чего все остальное теряет смысл и краски.

И тело бунтовало от наплыва эмоций, утроенных гормонами. Одни распаляли другие, не давая хоть немного остудиться.

Гэл ждал меня в спортзале дворца – в том, где мы с братьями готовились к турнирам эн-бо. В отличие от корабля, у нас, как в хороших спортклубах, физкультурой занимались в одном помещении, прокачкой мышц – в другом, йогой – в третьем, а эн-бо – в четвертом.

В круглом зале, рассчитанном на сто пять пар, сорок воинов могли легко затеряться.

Не мы одни решили поразмяться.

Полукровки и другие верианцы, подписавшиеся на рискованный турнир разделяли наше рвение.

Верианцы отрабатывали удары и стойки рядом с гирями. Полукровки действовали – кто во что горазд, но вокруг каждого мерцал астральный дракон. Эдакое искристое облако в форме крылатого ящера. Сквозь него непременно просвечивал облик гуманоида – владельца ауры.

В окружении «силового дракона» дети аджагар выглядели куда внушительней, нежели без него. Преобразилась даже Ларцисса, от одного взгляда на которую мне хотелось плакать. Слишком тонка, худощава, как былинка на ветру. В словно бы подсвеченном изнутри бежевом драконе, тело девушки налилось силой. Тонкие мускулы теперь походили на плети – узкие, но способные рассечь плоть до кости.

Ларцисса практиковала какой-то вид борьбы. Плавно перетекала из стойки в стойку, а затем точно змея выбрасывала вперед предельно выпрямленную руку или ногу. Тянула даже пальцы и носки. Словно балерина взбрыкнула и решила повторить путь земного Джеки Чана. ЧуднО.

Скольд и Лорн, поначалу снискавшие у меня лишь негатив своей развязностью, неумением вести себя в обществе, сейчас поразили. Двигались так быстро, что я едва улавливал переходы между стойками. Наносили удар за ударом стремительней, чем понимал – куда наметились.