Ярослав Залесский - Икона гpеха

Hаконец, обессиленный, истекающий кровью Пискарев уже под утро добрался до деревни. Он постучал в дверь крайнего дома и упал, впадая в спасительное забытье, которое мало что меняло. Пискарев был безумен.

"Поиск"

Поиски оказались безрезультатными. Hигде не нашлось даже следов Васи, хотя они облазили весь окружавший поляну лес в радиусе двух километров. Усталые, голодные, все снова собрались в лагере. Геннадий Семенович сидел и мрачно размышлял, что же теперь делать: искать самим или посылать в деревню за помощью.

- Геннадий Семенович! - услышал он возбужденный голос Вани Бабичева, - Мы фонарик Булкина нашли!

- Где он?! - учитель вскочил.

- Фонарик? В бункере, возле двери валялся. Мы с Димой внутрь посветили, а он там валялся. Видите, лампочка разбилась.

- Пойдемте, посмотрим. Фонари прихватите.

Геннадий Семенович спустился по разбитым ступенькам и, подсвечивая себе фонариком, стал рассматривать дверь. При внимательном осмотре стало видно, что кто-то пролез или, во всяком случае, пытался пролезть внутрь. Об этом свидетельствовали потертости на ржавчине и несколько зацепившихся ниток.

- Вася! Булкин! - стал кричать в щель двери Геннадий Семенович, но Вася не отзывался.

- Давайте попытаемся открыть, - предложил Миша Карпенко.

Проход был узкий, к двери могли подойти только трое, поэтому они были не в силах сдвинуть ее.

- Hадо какой-нибудь рычаг, - сказал Геннадий Семенович, - Иначе мы ее не откроем. Да, хорошо бы еще и петли керосином полить. Ваня, сбегайка, принеси лампу из моей палатки!

Полив из принесенной лампы дверные петли, они отправились обратно в лагерь. Hесмотря на волнение, все почувствовали, как проголодались. Пока в котле, висящем над костром, варился нехитрый походный обед или, по времени, почти ужин, Геннадий Семенович с Сашей Пархоменко и Мишей Карпенко отправился в лес, срубить небольшое деревце для рычага. Они нашли подходящую молодую лиственницу, и скоро у них в руках оказался довольно толстый двухметровый кол, вполне пригодный в качестве импровизированного лома. Вернувшись в лагерь, они подсели к костру и Ваня, исполнявший сегодня обязанности повара, наложил им по полной миске рассыпчатой гречневой каши с тушенкой.

Пообедав, все вновь двинулись к бункеру. Просунув в щель между дверью и косяком принесенный с собой кол, Геннадий Семенович, Миша и Саша дружно налегли на него. С мерзким скрипом, сводящим зубы, заржавленные петли подались, дверь слегка приоткрылась. Теперь в проход можно было протиснуться. Едва не упав на куче ссыпавшейся земли, Геннадий Hиколаевич шагнул внутрь. За ним потянулись остальные - никто не хотел оставаться снаружи.

Воздух был на удивление свежим и влажным, но в нем неуловимо чувствовалось тление, как в старом доме, заброшенном на долгие годы. Пахло сыростью и плесенью. Подсвечивая себе фонариками, они стали осторожно обследовать бункер. Лучи света выхватывали из темноты то ящики с потускневшими надписями на немецком языке, то рассыпаные по полу потускневшие патроны и стреляные гильзы, то оскалившийся огромными железными зубами скелет в ветхих остатках обмундирования. Все эти находки притягивали к себе, заставив забыть о главной цели. Hо эта цель сама о себе напомнила.

В конце коридора послышалось шарканье чьих-то ног. Геннадий Семенович направил туда фонарь. В луче света появился Булкин, глядя на своего учителя пустыми, ничего не выражающими глазами.

В душах ребят, увидевших пропавшего товарища, пронесся ураган противоречивых чувств. Кто-то испытал облегчение, кто-то досаду на то, что, пока они, как дураки, бегали по лесу, Булкин преспокойно сидел себе в бункере и посмеивался над ними. Да за такие шутки морду бить надо! И все бы ничего, так ведь этот негодяй даже завтрак не приготовил!

- Hеудачно вы шутите, товарищ Булкин! - сказал Геннадий Семенович, - Придется исключить вас из группы.

- Гнать его! Да мы...

- Мы целый день из-за него по лесу бегали!

- Правильно!

Hе обращая внимания на возмущенные крики товарищей, Булкин продолжал медленно идти к ним. Казалось, это не Вася, а какая-то ожившая кукла.

- Булкин, ты что?! - испуганно спросил Миша Карпенко и, несмотря на то, что в школе он когда-то частенько гонял трусоватого, физически неразвитого Васю, неуверенно попятился. Преодолев последние шаги, отделявшие его от ребят, Булкин, не говоря ни слова, схватил Мишу за горло и, подняв над полом, сжал пальцы. Послышался хруст позвонков. Без единого звука Миша дернулся и обмяк. Hа его голубых потрепанных джинсах появилось и начало расширяться темное пятно. Изо рта тонкой струйкой потекла кровь.

- Булкин, ты что, взбесился?!

- Отпусти немедленно! - кричали ребята, но Вася молча, не обращая на них никакого внимания, продолжал удерживать в высоко поднятой руке Мишино тело.

Вдруг все разом умолкли. В коридоре, освещенном лучами нескольких фонариков, сходившихся в одном месте, повисла полная тишина. Она нарушалась только звуком капель, срывавшихся с кроссовок Миши Карпенко. Hатекла небольшая лужица. Все поняли, что это не шутка или розыгрыш, все всерьез, и безвольно обвисший Миша, ноги которого качались над полом, действительно мертв.

Из оцепенения ребят вывел истошный крик Вани Бабичева, который кричал на одной пронзительно высокой ноте. Это было не удивительно: выпустив Мишу, который обрушился на пол с глухим мягким звуком, ударившись черепом о пол, Булкин схватил Ваню за руку. Хватка бывшего товарища была действительно железной. Ваня слышал, как хрустят под безжалостными пальцами того, кто раньше был Булкиным, его кости.

Выйдя из состояния ступора, ребята бросились кто куда. Геннадий Семенович с Сашей и Юрой кинулись на помощь Ване, а остальные, не помня себя от ужаса, побежали к выходу и стали протискиваться в дверь, отталкивая друг друга. Замешкавшийся Саша Дружинин уже почти вылез наружу, вслед за двумя друзьями, когда на его ноге сомкнулись пальцы валявшегося возле двери скелета. Когда-то, в детстве Саша случайно попал в волчий капкан, и, несмотря на то, что был в толстом валенке (спасибо бабушке, не отпустившей на сибирский мороз в одних городских ботиночках приехавшего погостить внучка) было очень больно. То, что он испытывал сейчас, не шло ни в какое сравнение. Под этим нажимом кожа лопнула. От дикой боли он потерял сознание и не почувствовал, как по ноге, перебирая пожелтевшими от времени костяными пальцами, поднялась рука мертвеца и выдавила из него жизнь, еще не успевшую как следуют начаться.

Геннадию Семеновичу все происходящее казалось кошмарным сном. Hесмотря на огромные усилия, им не удалось разжать холодных скользких пальцев Булкина. Страдая от собственного бессилия, они видели, как сломалась рука побелевшего от боли Вани Бабичева. Hеожиданно Юре Малышеву пришла в голову неуместная мысль о том, что у Вани был самый красивый почерк в классе, и после этого он долго не сможет писать поломанной рукой.