Виктор Дандре - Моя жена – Анна Павлова

Артистичность мексиканцев сказалась в том восторженном приеме, который они устроили Анне Павловне. В Мексике до тех пор не видали настоящего классического балета, и он произвел громадное впечатление. По существующему в Мексике обычаю все приезжающие туда артисты обыкновенно раз в неделю дают спектакль в «Плаца де Торос», то есть на арене, где происходит бой быков. Грандиозное сооружение в форме цирка вмещает до сорока тысяч человек. Театр этот не имеет крыши, но акустика в нем настолько хороша, что там пели Карузо, Титта Руффо, и мы сами присутствовали на концерте Казальса. Было решено, что и мы свои спектакли будем давать там.

Устроили платформу на одном конце арены, где были приспособлены леса для подвешивания декораций, и установили сильные прожекторы, так как спектакль, начинавшийся около пяти часов, оканчивался около восьми. Отвели помещение и для оркестра.

Одно было неясно: как будет реагировать на наши спектакли народ? Придут ли на спектакль и как им он понравится? Более дорогие места находились в партере и нижних ложах. Их было около двух тысяч. Остальная часть театра была занята дешевыми местами. Когда публика уже собралась, я позвал Анну Павловну и предложил ей посмотреть в щелку занавеса.

Она испугалась: перед ней было море людей – собралось тридцать две тысячи зрителей. Наши импресарио (ввиду очень крупных затрат по устройству спектакля их было трое) страшно волновались. Я подумал, что их беспокоит успех спектакля. Оказалось, совсем другое. В это время года (февраль) в Мексике довольно часто бывают дожди, и если пойдет дождь до начала спектакля, приходится возвращать деньги публике. Но если спектакль начался до начала дождя, то потом – какой бы дождь ни шел – деньги не возвращаются. Так как в этот день погода была пасмурная, наши импресарио умоляли начать спектакль раньше. Этого, конечно, сделать было нельзя, и мы начали точно в назначенный час.

Занавес поднялся, импресарио ожили. Анну Павловну и всех артистов удивило, с каким затаенным дыханием все зрители, этот простой народ, смотрели спектакль. Все замерло, и лишь потом, по громовым аплодисментам, можно было не только судить о количестве публики, но и почувствовать всю внушительность этой громадной толпы. Среди многих лиц, познакомившихся с Анной Павловной в Мексике, были артисты и художники, сопровождавшие ее по музеям и национальным школам, где в то время еще придерживались национального направления в искусстве. Анна Павловна имела возможность несколько раз слышать мексиканскую музыку и видеть местные танцы: они ей чрезвычайно понравились. Узнав об этом, публика пожелала оказать Анне Павловне внимание и решила поднести ей декорации, костюмы и полную оркестровку музыки для мексиканских танцев. Для обучения этим танцам пригласили учителей и учительниц. Анну Павловну просили, чтоб до своего отъезда из Мексики, выучив эти танцы, она исполнила их перед публикой. Анна Павловна с большим увлечением взялась за это, выбрав две пары артистов, и сама начала учить эти танцы.

Это оказалось для нее не так легко и просто. Особенность мексиканских танцев заключается в том, что все они в своем простонародном характере основаны на выворачивании ступни, и такие воспитанные ноги, как у Анны Павловны, приспособленные для классического танца, должны были ощущать неприятную трудность. Анна Павловна решила эти танцы стилизовать и танцевать их на пальцах. Остальные наши танцовщики и танцовщицы исполняли их так, как сами мексиканцы.

Обучение шло чрезвычайно успешно. Нашим артистам очень нравились эти танцы, и скоро их можно было поставить на программу. Был громадный успех, превратившийся в грандиозную овацию. Свой особенно большой восторг мексиканцы выражают тем, что бросают на сцену свои сомбреро, а ими они очень дорожат. По окончании танцев более дюжины этих сомбреро лежало на сцене.

Во время нашего пребывания в Мехико-Сити произошел следующий эпизод, доставивший Анне Павловне большую радость. Наш приезд в Мексику совпал с пребыванием там знаменитого виолончелиста Пабло Касальса. Он давал там свои концерты. После одного из наших спектаклей он пришел к Анне Павловне, с которой был знаком еще раньше, чтоб выразить ей свое восхищение. Потом Касальс высказал мне сожаление о том, что наш виолончелист не на высоте положения, он не может играть «Лебедя» для Анны Павловны, и добавил, что ему самому очень хотелось бы сыграть для Анны Павловны, но так, чтоб она об этом ничего не знала и это стало бы для нее сюрпризом. Мы сговорились устроить это на следующий день. Касальс привез свой драгоценный инструмент, и мы его спрятали в моей комнате. Сам он ушел, чтоб Анна Павловна его не заметила. Касальс появился только за несколько минут до начала «Лебедя», и мы его поместили в первой кулисе на противоположной стороне сцены, откуда начинала свой танец Анна Павловна.

Пабло Касальс-и-Дефильо (1876–1973) – каталонский виолончелист, дирижер, композитор, музыкально-общественный деятель

Наши таинственные приготовления заняли несколько минут, и Анна Павловна недоумевала, в чем дело. Наконец дали синий свет, и началось это исполнение в божественном сочетании игры великого музыканта и танца Анны Павловны. Следя за Анной Павловной, я видел, как при первых же звуках глаза ее широко раскрылись и она, еще не понимая причины, не зная о замене, медленно приближалась в своем танце к Касальсу. Он мне говорил потом, что, увидев ее вблизи, с широко раскрытыми глазами, он закрыл свои глаза, чтоб от волнения не сбиться. Танцевала Анна Павловна с совершенно исключительным подъемом и, окончив, бросилась к растроганному Касальсу, обняла его и вышла с ним перед публикой, ответившей им бешеной овацией. Впечатление, произведенное этим исполнением двух гениальных артистов, было действительно незабываемо.

На Кубе несколько раз мы видели большие публичные балы, устраиваемые в оперном театре. Соединяли сцену со зрительным залом, и получалось огромное пространство, заполненное тысячами танцующих. Такие балы там очень популярны. Танцует больше простой народ, избранное общество на таких балах не появляется или смотрит на них из лож. Оригинальна была музыка для этих танцев, очень мелодичная и несомненно испанского характера. Играл негритянский оркестр с аккомпанементом странного звука, получаемого от трения двух кусков какого-то дерева.

Самые танцы, напоминающие современный фокстрот, исполняются более чем смело. Во время одного спектакля, на котором мы присутствовали, произошло замешательство, раздался крик, танцующие расступились: на полу лежала женщина, получившая удар ножом. Ее вынесли. Бал продолжался. Говорят, почти каждый бал сопровождается такими эпизодами.