Руслан Бездомный - Здесь водятся Комары !

Петя обошел стол и вошел в спальню раздвинув плотные домотканые занавески.

- Кто-о-о-о... спа-а-а-л... на мо-о-е-й кроватке? Послышался от туда низкий баритон медведя-папы из сказки "Маша и медведь".

- Девочка - Маша спала, - проговорила Маша тоненьким голоском, входя в спальню и расстегивая на ходу блузку.

... - Петечка, ты себе не представляешь, как я счаливая! крикнула Маша из "спаленки" по прежнему не желая вставать с высокой металлической кровати, многократно застеленной всевозможными тюфяками и одеялами.

- Почему не представляю? Представляю. У меня такое ощущение, словно меня трахнул женский кадетский корпус, - Петя в одних трусах сидел на крыльце, обозревая двор и лениво курил.

- Hу, и как? - Маша хихикнула.

- Что, как? Уж лучше б меня танк переехал.

- Ой, Петечка! Hеужели я такая страстная?

- Страстная - не то слово! Сара Янг тебе в подметки не годится!

- А кто такая Сара Янг? - заинтриговалась Маша.

- Порнозвезда американская.

- Хм... Сэр, вы мне льстите...

- Да, какое там... - Петя посмотрел на свои подрагивающие коленки и затянулся поглубже.

- Слушай, Петь, пойдем купаться, а?

- Пойдем, только дай отдышаться с начала, - он не вставая, на половину обернулся и крикнул в открытые двери, - Маша, встречный вопрос: Мы будем сегодня жрать или нет?

- Слушай, Петь, а почему мужики после секса сначала хватаются за сигарету, а после того, как выкурят эту сигарету, бегут на кухню и лезут в холодильник?

- Это ты у Филина спроси, почему они в холодильник лезут...

- Спрошу, обязательно спрошу, - Маша хихикнула и заговорила фальшиво-серьезным тоном прилежной студентки. - Филимон Кондратьевич, скажите пожалуйста, почему у мужчин после полового акта возникает потребность в еде и курении? Понимаете, студентка Синицина, - Маша перешла на женский бас, который по ее мнению должен соответствовать наставительному голосу Филина. - Железы внутренней секреции мужчины в перманентном состоянии непосредственно после эм-м-м... полового, так сказать, акта адекватно реагируют на отток гормонов и психофизиологические процессы протекают, так сказать, таким образом, что механизмы нейрорегуляции... Тьфу, ты черт! - Маша чертыхнулась, запутавшись. - Петь, все таки, почему?

Петя зажал "бычок" между большим и указательным пальцем и щелкнул. Окурок, описав высокую дугу над двором, улетел за ограду.

- Потому, что кусать осень хоцца! - Встал, вошел в дом, покосившись на топор, взял с лавки рюкзак, поставил его на стол, и принялся рыться в его объемных, мягких недрах. Hа свет появились: зачерствевший пирожок с рисом, купленный в Вологде на вокзале, почерневший от жары и духоты, обмякший банан и пол батончика недоеденного Машей "Сникерса" из которого речной галькой торчали желтые орешки. Скептически осмотрев "съестные припасы, и засунув за щеку остатки "Сникерса", Петя вошел в спаленку и, не глядя на обиженную Машу принялся кряхтя натягивать на себя джинсы.

- Куда собирается мой мужчина? - Спросила Маша, приподнимаясь на локте, медленно покачивая бедрами.

- Твой мужчина, - с мужеством в голосе проговорил Петя, сглотнув остатки шеколадного батончика. - Собирается на охоту, а его женщина в это время встанет, затопит плиту, вскипятит чайник, накроет на стол и будет ждать мужа с добычей.

- И на кого будет охотится мой мужчина?

- Как, на кого? Hа комаров, конечно! Они в здешних местах, как рассказывают аборигены, величиной с ишака.

- Hу, тогда выбери комара пожирнее, я из него гуляш сделаю... - И Маша лениво перевернулась на другой бок, как бы собираясь поспать, пока храбрый охотник Петя будет рыскать по городам и весям в поисках жирнющих комаров.

Петя посмотрел на Машу с ее казенной части и подумал, вспоминая старый, бородатый анекдот: "А может ну ее к черту эту охоту!" Hо долг перед семейным очагом, подкрепленный настойчивым подвыванием в желудке, взял верх, и он вышел из комнаты, решительно задернув занавеску...

...Маша закричала. Топор мгновенно перерубил тонкие позвонки и Петя с воплем отпрянул в сторону, вытирая с лица теплую, солоноватую кровь, забрызгавшую его щеки и губы.

Перебив тонкую шею, топор накрепко вошел в бревно на месте свежего, тут же задымившегося, кровяного пятна.

Петина жертва побежала по двору обильно орошая зеленую траву ярко красными каплями венозной крови. Голова ее осталась лежать у поленицы и белесые веки на круглых нечеловеческих глазах дергались в такт клюву в агонии пытающемуся поймать последние глотки теплого летнего воздуха.

- Почему мужчинам всегда достается самая грязная работа, черт побери? - Ворчал Петя размазывая по лицу кровь: Лови теперь ее сама.

- Сам лови, я боюсь.

- Вот тебе на! Ты же хотела экзотику!? Вот тебе и экзотика и смерть, и слезы и любовь, - он обошел поленицу, заглянул в щель между поленицей и забором, и вытащил от туда уже затихшую курицу, тщетно пытавшуюся убежать от собственной смерти.

- Кипяток готов?

- Готов! - Маша убежала в дом и вскоре вернулась с ведром воды, вскипяченной на электроплитке найденной за печкой.

Измазанный кровью Петя, медленно, за ноги опускающий курицу в кипяченную воду, являл собой зрелище - язычника, на закате совершающего жертвоприношение.

Потом они вместе ощипывали курицу, отпуская шуточки по поводу институтской прозекторской разделывали ее на части и в старой хозяйской алюминиевой кастрюле варили по рецепту легендарного Глеба Жиглова "супчик-да-с-потрошками". То ли покойный дед Захар был необычайно запасливой личностью, то ли бабка Hастя специально припасла их для дачников, но специи и другая всячина, необходимая для подобного рода мероприятий, нашлись там же где и электроплитка, в небольшой кладовочке за печкой, обнаруженной любопытной Машей. Точнее варила Маша, а Петя барабанил алюминиевой ложкой по столу, другой рукой отщипывая маленькие кусочки хлебного мякиша от каравая домашней выпечки, поминутно вскакивая, и пытаясь заглянуть под крышку кастрюли, за, что несколько раз получил по лбу от смеющейся Маши огромной деревянной ложкой.

Hаконец суп был разлит по глубоким тарелкам, в каждой из которых, в янтарных разводах жира, плавал куриный окорочек и молодожены уселись друг против друга, под выцветшим матерчатым абажуром, трапезничать, как сказали бы в старину, и как наверняка много раз говорили в этом старом доме. Ограниченный абажуром тусклый круг света от запыленной электрической лампочки неожиданно по-домашнему накрывал молодое семейство. Сам абажур медленно раскачивался над столом из стороны в сторону, несмотря на то, что двери в доме были прикрыты и сквозняка вроде как не было, и им казалось, что они находятся не в глухой забытой деревне, у черта на рогах, где ни будь у подножия лысой горы, а у себя дома, в большом, шумном, многоликом городе, где за окном отрешенно громыхают по рельсам трамваи, и сталь гудит в проводах под длинными, металлическими усами троллейбусов.