Гарет Паттерсон - Львы в наследство

Приближалось Рождество. Очевидно, для Джорджа это был повод еще больше погрузиться в свой внутренний мир и воспоминания. К рождественскому столу подали индейку, восхитительно приготовленную Хамисси на угольях костра. Джордж решил также побаловать четвероногих и пернатых обитателей лагеря: после того как мы пообедали сами, он отвалил двойную порцию земляных орешков и печенья птицам-носорогам, воронам, скворцам, голубям и белкам, а потом выдал трем детенышам целого козла – так он праздновал день, когда полагалось делать подарки. Потом он обратился ко мне и сказал: Эх, правильнее было выставить козла работникам-праздник ведь все-таки! Так он и сделал. Работники – а их было восемь – закололи козла и поделили по-братски, тогда как львята, поглощенные гостинцем, боролись, кому достанется вспороть ему брюхо.

В день, когда принято делать подарки почтальонам – так называемый Boxing Day, – приехал из Кайсо наш друг проповедник Джерри. Джордж, Додди и Джерри очень сожалели, что с нами нет Тони Фитцджона. Это было первое за долгое время Рождество, когда они все не были вместе. Джерри, аккомпанируя себе на гитаре, пел прекрасные песни о Рождестве, и еще о любви.

Потом, словно отстранившись от всех, кто сидел за столом, он взял первые аккорды песни Рожденная свободной. Джордж, едва заслышав мелодию, запел, вспоминая слова, посвященные Джой, Эльсе и ему самому, но вдруг все смолкло – как Джерри ни пытался, допеть он не смог. Воспоминания о прошлом не потускнели в памяти Джорджа, его любовь пережила и годы, и перемены. Мне хотелось, чтобы песню все-таки закончили, – мы понимали, как это много значило для Джорджа, раз он так внезапно запел.

Еще кого нам хотелось бы видеть нашими гостями на Рождество, так это досточтимую Гроу с ее прайдом. Она отсутствовала уже несколько недель, а ведь не надо объяснять, каким источником душевной поддержки и силы она являлась для Джорджа. Он так тосковал по ней! Но львы в очередной раз продемонстрировали свою сверхъестественную способность появляться именно тогда, когда их больше всего желали видеть. Буквально за несколько минут до наступления Нового года я почувствовал присутствие львов. Я посветил фонарем сквозь ограду. Луч прорезал тьму, и я увидел, что пришла Гроу – одна. Она пришла к Джорджу, доказывая тем самым существование особых отношений между львами и человеком, посвятившим им жизнь.

Джордж был несказанно обрадован встрече с ней, а позже, когда мы с ним отправились за ограду покормить львицу, я обратил внимание, что она была особенно спокойна и не испытывала возбуждения от нашего присутствия, хотя так долго пробыла вдали от нас.

Она определенно приходила в лагерь именно тогда, когда Джордж особенно нуждался в поднятии духа. Третьего января была убита Джой, и приближалась девятая годовщина. Я только потом понял, почему Джордж так внезапно изменился и ушел в себя. Я не помнил даты смерти его жены, но чувствовал, что он перебирает в памяти воспоминания о прошлом.

Но даже это отошло на второй план, когда мы узнали, что превращение Коры в ближайшем будущем в национальный парк мало вероятно: ходят слухи, будто доктор Перес Олиндо собирается оставить должность. Причины были неясны, но если слухи подтвердятся – значит, решение, которого мы с такой надеждой ждали, отложится еще на какое-то время. Хотя я, в общем, оптимист, попытка заставить себя не верить слухам – во имя Джорджа – оказалась безуспешной. Я все больше стал проникаться пессимизмом. Еще бы! Мое будущее в значительной мере зависело от того, станет ли Кора национальным парком. Трест Эльса окажет Департаменту охраны природы существенную финансовую помощь, если Кора получит более надежный статус; эти деньги будут направлены на развитие заповедника и укрепление его позиций. А без этого статуса денег не дадут, да и мне не светит никакая должность.

Времена и в самом деле были нестабильные, ибо Джордж опять попал под перекрестный огонь чересчур эмоциональных критиков и людей, от которых зависело принятие решений. Из-за своего неофициального положения в Коре я был лишен возможности конструктивных действий. И я решил покинуть ее.

При отсутствии средств и надежды на получение постоянной работы мои проекты, будь то туристические маршруты по звериным тропам или гостевой лагерь на принципах самоокупаемости, все равно остались бы на бумаге. Я слишком поздно прибыл в Кору и чувствовал, что самое правильное будет не врастать в нее корнями, а оставить Джорджа и Кору такими, какими я их когда-то встретил. Тем не менее мы с Джорджем продолжали беспокоиться о будущем заповедника, которое он возлагал на мои плечи, что я тогда принимал с благодарностью.

Сегодня мне кажется символичным, что вслед за Гроу к лагерю пришли и остальные члены прайда – первым явился молодой красавец Дэнис, а два дня спустя пожаловали еще шестеро. Львы держались необычно близко к лагерю до самого дня моего отъезда из Коры.

Я поведал Джорджу о своих сомнениях. Он был крайне опечален моим состоянием и затруднительным положением, повторяя, что желал бы видеть будущее Коры в моих руках. Кора не должна погибнуть, когда я уйду в небытие. В глубине души я не мог отделаться от мысли, что мой отъезд есть не что иное, как дезертирство, предательство и Джорджа, и его дела. Но ведь никто не торопился дать мне официальный статус, а на птичьих правах для меня не было будущего в Коре.

Я понимал, что предаю также и Мохаммеда, – я мог бы помочь ему приобрести новую профессию, стать известным и уважаемым в здешних местах. Как-то вечером, сидя в хижине Мохаммеда, я поговорил с человеком, который прекрасно понимал мою ситуацию. Он придерживался мнения, что мне лучше остаться, а если все-таки придется уехать из Коры, то обязательно нужно вернуться. Я покидал и трех детенышей, в чье развитие и благополучие мог бы внести свой вклад. Жаль, но входить в дикую жизнь им придется без меня.

Ночью, когда я отправился к своему небольшому лагерю, где стояла моя только что законченная, но пустая хижина, прайд львов почему-то последовал за мной – хищники бежали гуськом по дороге за машиной. Оставив Кампи-иа-Симба и Джорджа, они в течение нескольких ночей держались возле моей ограды, иногда устремляя взор туда, где я предавался размышлениям при свече. И я, как и Джордж, черпал силу в их присутствии – силу, смешанную с печалью. Не надо объяснять, как тяжело мне далось окончательное решение, но я дольше не мог жить без уверенности в будущем. Я пришел к выводу, что, даже если я останусь, мне все равно ничего не удастся добиться.

И вот настало утро расставания. Я уверил себя, что лучше покинуть Кору раз и навсегда, тем более что Джордж понимает мои доводы, чем остаться и тешить себя несбыточными надеждами.