Юрий Азаров - Семейная педагогика. Воспитание ребенка в любви, свободе и творчестве

Попробуем вычленить некоторые наиболее типичные стороны развития самосознания подростка и подумаем, как надо поступать в каждом отдельном случае.

Семиклассница страдает от того, что рост ее 171 см. В классе она выше всех. Выходит к доске, сгорбившись. Сутулится. Каждый выход – страдание.

Поэтому и не выходит иногда. Пусть лучше двойка. В сознании засели и реплика сверстника: «Эй, каланча!», и замечание учителя: «Что это ты так гнешься?», и ласковая просьба матери: «Да не сутулься же ты, расправь плечи, смотри, какая у тебя фигура хорошая…»

А тут еще мальчишка понравился. А он на полголовы ниже! А туфли мама покупает, как назло, на высоком каблуке, хотя сейчас все носят на низком. Мама убеждает, что высокий каблук делает женщину изящнее, стройнее. И папа развивает теорию о каком-то классически совершенном теле, в котором ноги чуть ли не в три раза длиннее туловища и растут прямо из плеч… И все эти разговоры девочку раздражают, ранят. И никто ее не понимает. И никто не знает, какими горькими слезами она обливается по ночам.

И конфликты острые.

Дочь: Я пойду к сапожнику, пусть срежет каблук…

Мать: Ты с ума сошла: портить новые туфли…

Дочь: А в таких туфлях я не пойду в школу!

Мать: Не валяй дурака. Сейчас же одевайся и марш!

Дочь: Сказала не пойду – и все!

Мать: Как ты со мной разговариваешь?

Дочь: А как с тобой разговаривать, если ты меня не понимаешь?

Заметим, что в каждом таком случае в самосознании подростка развиваются как бы два пласта. Один, тот, который на поверхности, известен по крайней мере близким людям. Да, мама знает, что ребенок тяготится своим ростом, и пытается как-то смягчить остроту переживаний: дескать, чего волноваться, пустяки, ничего особенного. Но мать не знает другого пласта развития самосознания девочки, связанного с ее самооценкой. Она не знает тех тайных детских опасений и ожиданий, когда воображение ребенка раздувает свою беду до космических размеров. И эта беда становится, если хотите, в чем-то своего рода регулятором поведения, предметом постоянных раздумий, сравнений, аналогий, переживаний. Девочка часами занимается подсчетами: если я буду прибавлять даже по два сантиметра в год (а до сих пор по четыре!), то за девять лет мой рост увеличится на 18 см – а это будет почти сто девяносто. А если по три сантиметра, то это будет больше двух метров… И еще девочка думает: «А может, есть такие таблетки, которые уменьшают рост?» Пыталась она об этом сказать маме, но мама на это даже не обратила внимания… «А завтра снова в классе будут смеяться. И классный вечер будет, и никто не пригласит на танец. И зачем мне все эти пятерки нужны, если все так скверно складывается, если жить с таким ростом невозможно…»

И часами перед зеркалом в ванной: «Ах, эти ужасные длинные руки, чуть не до колен! Ну разве у нормального человека бывают такие руки? Ну, с руками дело обстоит проще. Если их сгибать в локте, то они не кажутся такими длинными… И шея (мальчишки назвали жирафой!) длиннющая такая, но с шеей можно что-то придумать: если воротник поднять, то длина скрадывается. А вот ноги – их никуда не спрячешь… Как стыдно, когда мальчишки рядом с нею стараются приподыматься, вытягиваются, бедненькие, и на тротуаре занимают место там, где повыше, и стараются сразу сесть, чтобы не было заметно, что она выше».

Всего этого мама не знает.

И если этот образ наделен отрицательными чертами, то и видение себя, дополненное преувеличенными деталями, весьма и весьма непривлекательно. Это самосозерцание доставляет ребенку страдание. Поэтому здесь не о капризе идет речь, а о глубоких процессах, связанных с самовосприятием. И конечно, суть не «в границах человеческого тела», в представления ребенка о себе вплетается, как правило, социальный контекст. Ребенок видит себя таким, каким его, как ему кажется, воспринимают другие. Ведь откуда у девочки сложилось мнение, что ее фигура уродлива? В детской среде культивируется свой стандарт. Все, что выходит за пределы этой нормы, как правило, подлежит осмеянию. Чуть выше рост – «Каланча», чуть полнее – «Жирный» или «Жир». И мальчишки, которым раздают прозвища направо и налево, откликаются на новые «имена» и даже сами порой подшучивают над собой – есть такой способ «смазать ситуацию»: каждый придумывает свой способ, потому что, стоит показать, что ты обиделся, будут дразнить еще больше. «Я – самый жирный, самый толстый! Я – Жир, и Масло, и Мясокомбинат!» Вот так все выложит о себе и выбьет на какое-то время почву из-под ног. Но каждый раз, когда слышит громкое «Эй, Жир!» или «Эй, Комбинат!», вздрагивает. Девчонки смеются, и даже учительница однажды улыбнулась, но ученикам сделала замечание: «Нельзя так!»

А ребята наперебой: «А он у нас не обижается! Правда, Жир, не обижаешься?» И мальчишка смеется: «Да чего там обижаться…» А на душе так горько, что взял бы да и утопился, если бы, конечно, не надежда!

Надежда: где-то вдали маячит иной «Я-образ». Тот же мальчишка, но совсем другой: стройный, сильный…

Надежда – вот та ниточка, которая должна стать отправным моментом в воспитании, а точнее, в самовоспитании.

Конечно, обстановку защищенности надо создать дома. Конечно, нужно стать союзником ребенка. «Тебе каблуки надо уменьшить? Что же, попробуем! Давай посмотрим, что это нам даст. Ага, целых три сантиметра. Прекрасно».

Неужели каблук дороже духовной близости с ребенком? Конечно, возня, хлопоты. Но как иначе приблизиться к надежде? И как прекрасен момент детской окрыленности, когда девчонка мчится к сапожнику спиливать эти ужасные сантиметры, когда перед ее глазами рисуется иной, более привлекательный «Я-образ».

А вот и снова туфли. Трех сантиметров как не бывало.

Мать: Ну, ты здорово придумала. Теперь совсем другое дело!

Дочь: А что, хорошо получилось!

Мать: Отлично! А как ты себя чувствуешь в них?

Дочь: Очень удобно!

Если такая сцена повторится с отцом, бабушкой, дедушкой, то это только на пользу: процесс закрепления нового «Я-образа» длителен. Девочка должна поверить, что никакой трагедии с ее ростом нет и быть не может. Больше того, в таком росте есть свои достоинства. Надо о них рассказать и помочь найти им применение. Заниматься волейболом или баскетболом при таком росте – одно удовольствие. Открываются новые ожидания. Высокая девочка, попадая в среду сверстниц такого же роста, начинает чувствовать себя совершенно по-другому. И по-иному начинает себя воспринимать. По-иному выстраиваются детали нового «Я-образа». В четырнадцать-пятнадцать лет зеркало, особенно для девочки, может значить куда больше, чем интересная книга: идет «считывание» себя. Если раньше контур «Я-образа» складывался в общих чертах: руки, ноги, голова, то теперь тщательно прорисовываются детали: глаза, уши, рот, цвет лица, волосы, ресницы, поворот головы, улыбка, полуулыбка, едва заметное движение губ, чуть прищуренные глаза, – и каждый раз новое лицо, новый характер. Как интересно! И в этих поисках себя проходят часы, недели, месяцы. Что-то меняется, что-то перестраивается. Торчат уши – надо подлиннее волосы отрастить. Тоненькие губы – не надо вытягивать их в ниточку. Постоянная улыбка на лице – надо чутьчуть хмуриться (только и слышишь: «Ты чего улыбаешься?» Надоело отвечать: «Да у меня лицо такое»).