Джулия Кэмерон - Долгие прогулки. Практический подход к творчеству

Возьмите ручку и перечислите 10 дел, которые вы можете сделать, чтобы почувствовать себя прочно стоящими на земле. Например:

1. Сварить суп.

2. Пропылесосить квартиру.

3. Поменять постельное белье.

4. Постирать.

Приятно потакать своим капризам.

5. Испечь пирог.

6. Посмотреть видео о тренировке лошадей.

7. Обработать воском машину.

8. Помыть холодильник.

9. Позвонить лучшей школьной подруге.

10. Разобрать кабинет и рассортировать счета.

Регулярное использование этого инструмента превращается в жизнеутверждающий ритуал, один из самых важных в творчестве. Это способ отметить приземление, вроде ежедневного составления списка выполненных дел. Он помогает лучше почувствовать жизнь как таковую. Хотя мы и можем «жить ради работы», жизнь может и должна быть больше, чем работа. Позволяя повседневным занятиям снова выступить на первый план, мы в каком-то смысле становимся собственными родителями, говорящими себе: «Добро пожаловать домой!» – после каждого творческого полета. Одна моя ученица, ставшая впоследствии коллегой, добавляет к этому ритуалу написание себе поздравительных открыток с текстом вроде «Отличная работа!». У нее есть открытки, посвященные успешному завершению проектов по сочинению музыки, ее записи, а также проведению мастер-классов. По мере того как работа становится все более публичной, скрытая от посторонних глаз практика поздравления себя открытками приобретает все более важное значение. Кажется, что наши достижения становятся еще весомее, когда мы вписываем их в комфортные рамки привычных дел и отношений.

Смысл в том, чтобы не переставать чувствовать единство жизни и крепость связей с людьми и до, и во время, и после творческого полета.

У фотографа Ирвина Пенна, который снимал для Vogue юных цветущих моделей, есть замечательный фотоальбом, посвященный цветам. Это его камера запечатлела великолепную, словно оранжерейная орхидея, Сьюзи Паркер – ее мощная и изысканная красота была совершенна, как идеальный цветочный бутон. Возможно, реакцией на этот гибрид, созданный в оранжереях высокой моды, стало то, что Пенн обратился к миру цветов – готовящихся расцвести, цветущих и увядающих.

И настал день, когда риск остаться бутоном превысил риск цветения.

Фотографии Пенна потрясают. Мы восторгаемся проявляющейся красотой бутонов. Мы восторгаемся мощью и энергией распустившихся цветов. Но главным открытием становится их красота на стадии перехода от зрелости к мягкому увяданию, движения от совершенства к тому, что Пенн увидел как совершенство иного рода. В почти утраченной красоте есть какая-то особенная сила и терпкость. Она хранит следы того, чем была прежде, и ее увядающее великолепие напоминает, что мы умираем лишь для того, чтобы снова родиться бутоном. Вновь становимся семечком в соответствии с божественным планом.

Ах, если бы наше отношение к старению было ближе к тому, как воспринимается в дикой природе! Какими заботливыми наставниками, какими мудрыми лидерами проявляют себя взрослые животные по отношению к молодым!

Я работала с режиссером Джоном Ньюлэндом, когда ему было за 70, а потом и за 80. Этот высокий седой человек с лицом, изрезанным величественными морщинами, и острым взглядом, от которого становилось не по себе интриганам и ханжам, был гораздо отважнее более молодых режиссеров, занявших его место. Он мог бы повторить вслед за Майлзом Дэвисом: «Не бойтесь ошибок. Их не бывает». Он вырез а л неудачные сцены с безудержным весельем. Он приветствовал проявление сильных чувств, включая гнев и дерзость. Он отлично знал все тайные пружины человеческой души. Он ждал, что актеры задействуют все свои октавы, и никогда не удовлетворялся работой вполсилы.

Да, молодость проходит, но как же часто мы не замечаем то, что приобретаем; не замечаем, как расцветает наша красота как художников. Нет ни одной серебряной ноты в голосе, ни одного серебряного волоса на голове, которые не были бы прекрасны и совершенны. Но, конечно, трудно не грустить об угасании физической красоты и силы, грациозной ловкости и быстроты, об изящном повороте разговора и легком движении бедер, идеальных, как спелый персик, – естественно, нам недостает всего этого.

Хотел бы я, чтобы жизнь не растрачивали, а ценили, чтобы каждый день был как век и благоухал ароматами.

Но мы выигрываем в красоте. Выигрываем в нежности. Выигрываем в силе желания и степени насыщения – не только и не столько в сексуальном или физическом, сколько в творческом плане.

В свои 54 я все еще готова учиться. Готова радоваться тому, что каждый, кто учится чему-то важному для него – будь то игра на фортепиано, как в моем случае, или умение понимать эмоциональное состояние любимого человека, – переживает ту же сложную гамму чувств, ту же смесь нежности и разочарования, надежды и подавленности. В результате очень растет самоуважение. Убедитесь сами.

Думаю, что одно из преимуществ активных занятий чем-то «в моем возрасте» заключается в том, что когда прожил уже достаточно долго, понимаешь, что «трудно» не значит «неправильно» или «невозможно». Это может значить просто «трудно». И я не думаю больше, что мое «трудно» хуже чьего-то другого. Думаю, все новички питают большие надежды и готовы раз за разом пытаться реализовать свои ожидания и мечты, пока не добьются своего, как волны, накатывающиеся на берег и разбивающиеся о скалы: да, снова и снова, как волны, может, только мягче. Вода способна разрушить скалу. Практика способна если и не довести навык до идеала, то улучшить. Возьмите хоть меня и мое пианино.

Ясно, что мозг и душу, как и мышцы, нужно тренировать.

Новичкам нужно учиться терпению (ненавижу это качество!) и регулярности: думаю, Бог одобрил бы ежедневные занятия. Да, встает солнце, и фортепиано меня уже ждет. Просто нужно убедить себя превратить занятия в привычку, а не играть время от времени. Восторгаться виртуозами, взлетающими к невозможным вершинам, но не падать духом, сравнивая себя с ними. Они показывают, на что способны исполнитель и инструмент. Даже само слово «пианино» образовано от «пиано» (piano), то есть «тихо», «спокойно».

Еще мне довелось работать с прекрасным актером Максом Шоуолтером, когда ему было 82 года. Он прилетел в Таос преподавать в творческом лагере, который я организовала. Макс лихо управлялся с фортепиано и просто очаровал всех: мы несколько часов завороженно слушали его воспоминания о 80 годах его жизни и 70 из них – в искусстве. «Нужно быть позитивным. Нужно помнить, что жизнь хороша, и ценить все ее проявления», – говорил Макс. И он жил полной жизнью и ценил все ее проявления: когда в 1970-х мы познакомились, он возделывал в Голливуде роскошный сад на территории размером с половину футбольного поля, а спустя 30 лет у него был не менее роскошный сад такой же величины, только уже в Коннектикуте. У нас есть фотографии обоих садов, на которых запечатлены и мы, и наше отношение к жизни. На первой я – цветущая молодая женщина, на последней мои волосы отливают серебром. Гуляя по его саду, мы говорили о талантах, которых также взрастил Макс со своими друзьями в музыкальном театре Goodspeed и в рамках многочисленных местных постановок, знакомивших юные таланты с его классической версией театра: «Это место, которое дает возможность всем нам стать больше, чем жизнь. Нет! Такими же большими, как жизнь, этого уже довольно!»