Джулия Кэмерон - Художник есть в каждом. Как воспитать творчество в детях

«Какая лошадка тебе нравится больше всех?» – спрашивала я. Ей нравилась та, что с золотистой гривой. «Да, мне тоже она нравится», – говорила я. Затем мы вместе убирали фигурку в обувную коробку, которая служила конюшней.

Часто друзья спрашивали, как я нахожу время для работы. Я рассказала про лошадок Доменики и про то, как мне удалось с ней договориться и провести границу с помощью фразы «Мама работает».

«Но неужели Доменика на это не обижается?» – спросила меня одна мама, которая никогда не устанавливала никаких границ и всегда бросалась к ребенку по первому требованию. Со временем я заметила, что ее ребенок почти не может обходиться без матери.

Однажды, я помню, к нам пришла подружка Доменики, я дала им лошадок и посадила играть. Вскоре девочка захотела о чем-то меня спросить. И в эту секунду я услышала, как Доменика сказала: «Мама работает». Нет, она совсем не обижалась на то, что я пишу. А очень скоро она начала писать сама. Шли годы, и на смену лошадкам пришли дневники. Она писала стихи, рассказы, небольшие пьесы – все, что писала я, когда она ползала у меня под ногами и играла лошадкой с золотой гривой.

Напишите список из пяти пунктов, перечислив то, что вы любите. Например: снег, вишневый пирог, попугаев, герберы, играть на барабане.

1. …

2. …

3. …

4. …

5. …

Каким образом можно поделиться этим с ребенком? К примеру, так.

Снег – вырезаем снежинки.

Вишневый пирог – испеките пирог по бабушкиному рецепту.

Попугаи – сходите в зоомагазин.

Герберы – сходите вместе в цветочный магазин, купите герберу, а дома нарисуйте цветок вместе с ребенком.

Играть на барабане – сделайте барабан из большой консервной банки.

А теперь выберите что-либо одно из того, что вы написали, и сделайте это вместе с ребенком.

Когда у нас появляются дети, нам так или иначе приходится в чем-то себе отказывать, но при этом в жизни возникает много нового. Да хоть детская кроватка и столик для пеленания! Однако мы больше не можем сорваться на вечеринку, а спать ложимся не тогда, когда валимся с ног от усталости, а когда есть возможность. Подобные перемены всегда сопровождаются ощущением изолированности, и вам кажется, что в этом ощущении виноваты вы сами, вы его стесняетесь. Важно, чтобы чувство оторванности от мира не стало привычным. Порою, из-за того что мы все время пребываем наедине с ребенком, у нас просто опускаются руки, но на самом деле мы вовсе не бессильны. Есть несколько простых приемов, которые помогут справиться с ощущением изолированности. Это важно не только для вашего самочувствия, но и для ребенка.

В изолированности, которую переживают родители, имеются две составляющие: с одной стороны, вы отдаляетесь от друзей, а с другой – от самих себя. И поняв, что происходит с вами, как меняетесь вы сами, вам проще понимать, как меняются ваши отношения с людьми и какую роль в этом играет ребенок.

Вчера мне позвонила одна молодая мама.

– Я хочу поговорить с кем-нибудь из взрослых, – пояснила она.

– Устали быть мамой? – спросила я.

– Боюсь, что да, – засмеялась она. – Мне хорошо с сыном, но я хочу общаться и с другими людьми.

Она была совершенно права. Как и многие другие мамы, она страдала от изолированности. И при этом чувствовала себя виноватой. «Мне нужно сначала найти себя», – решила она. Все время и внимание она уделяла ребенку, но тосковала по общению с другими, взрослыми людьми. Правда, она не знала одного. Тоска по общению с другими взрослыми, как и чувство вины из-за этой тоски, совершенно нормальна. Конечно, я не могла примчаться к ней через всю страну, чтобы час посидеть с ребенком, но я могла хотя бы выслушать ее, поговорить с ней пару свободных минут. Я понимала ее, сочувствовала ей и вспоминала то время, когда сама только-только стала мамой и испытывала то же самое. Я напомнила ей, что она не одна.

До рождения дочери я работала киножурналистом. Я ездила по съемочным площадкам и дни напролет проводила там со съемочной группой. Мне это нравилось, я любила задавать острые вопросы участникам съемок. Они с удовольствием рассказывали о своей работе. И каждый убеждал меня, что не будь его, никакого фильма бы не получилось. И все они были правы: и осветители, и звукооператоры, и художники по костюмам, и многие другие специалисты. Забеременев, я почувствовала себя на съемках не к месту. Моя повседневная форма – синие джинсы и футболка – уступила место одежде для будущих мам. И хотя члены съемочной группы вели себя доброжелательно и входили в мое положение, мне было не по себе. Я гнала от себя эти мысли, но они все равно возникали.

Я родила Доменику в первый понедельник сентября – в День труда. Для съемочной группы это был первый выходной день за двадцать две рабочие недели. Когда за мной в роддом приехала машина, я попросила водителя отвезти меня не домой, а в павильон звукозаписи Metro-Goldwyn-Mayer – там работал отец Доменики [1]. Я с гордостью показала ребенка, а Доменика была очень красивой малышкой. Но как только мой муж и остальные члены группы вернулись к работе, мы с дочкой уехали домой. Мне было очень одиноко и грустно, я все время была как на иголках. Даже когда Доменика крепко спала в кроватке, я старалась находиться поблизости. Моя жизнь стала жизнью дочери. Когда муж приходил домой, я с энтузиазмом слушала, что нового происходит на съемочной площадке. При этом я прекрасно понимала, что мои рассказы о малышке однообразны: изо дня в день – поела, поспала, поиграла… Я была ее единственным – невольным – зрителем и слушателем. Муж любил нашу дочь, но при этом ее «подвиги» его отнюдь не потрясали. Кроме того, я перестала быть его партнером и «членом команды». Постепенно я теряла себя и становилась только мамой. Дочери еще не исполнился год, когда мой брак распался. Я забрала ребенка и пишущую машинку и начала жить одна.

И тут я по-настоящему ощутила, что такое одиночество и изолированность: в жизни нет ничего, кроме заботы о ребенке и работы. Я писала, когда Доменика спала или играла в манеже. Я хотела быть хорошей матерью и ошибочно полагала, что материнство – это работа, которая больше ни на что не оставляет времени. Я была занята круглосуточно. Ребенок зависел от меня и только от меня. У меня не было выбора, не было другого выхода. Все, что не касалось ребенка, я откладывала на потом или просто забывала. Постепенно я стала раздражительной, со мной было очень тяжело общаться. Мне казалось, что я сижу на коротком поводке у своей дочки. И вот однажды Джулиана Маккарти [2], мудрая женщина и моя хорошая подруга, посоветовала найти няню и пойти проветриться. «В первую очередь позаботься о себе», – сказала она.