Георгий Любарский - Образование будущего. Университетский миф и структура мнений об образовании XXI века

У ларька, продающего фильмы, – две дамы, одна с ребёнком лет 12-ти (Первая дама), другая без такого же ребенка (Вторая дама). Первая снискала человека-паука, вторая – Героя нашего времени. Первая интересуется – что ин-тересненького найдено. Вторая говорит – Герой нашего времени… Первая не понимает. Что это, спрашивает. Вторая поясняет – ну, Лермонтов… Первая не понимает: кто такой Лермонтов? Вторая говорит: не пугайте меня, – Лермонтов… (Явно ждет озарения.) Озарения не происходит. Первая даёт понять, что не знает и ждёт разъяснений. Вторая напоминает – Маскарад… Ну, Лермонтов… Ну, его в средней школе все проходят. Первая: и что, что-то интересное? Вторая смущённо сворачивает разговор.

Таких историй можно вспомнить очень много. Дело вовсе не в том, что обязательно надо знать виды морских рыб и следует знать историю России с точностью до Дмитрия I. Та дама, что знает морского конька, вполне возможно, путает принтер и сканер. Тот джентльмен, что ужасается неизвестности Керенского, может быть, неотчётливо понимает, что такое роуминг. Дело не в том, чтобы сказать «как можно!». Можно всё, это известно уже давно и нет смысла повторять. Важны не конкретные пробелы знаний, а их общность. Люди ужасаются в таких ситуациях не из-за практического смысла отсутствующих знаний: те парни проживут без конька. Число значимых имён, которыми можно спокойно обмениваться с другим во время разговора, – падает. Людей пугает, что то, что они считают известным всем, – оказывается частным знанием. И тогда перед ними распахивается бездна социальной чуждости. Если люди вокруг не слышали о Керенском и о морском коньке – кто знает, что ещё они не знают? Они могут не знать чего угодно! И это ужас.

Для возможности коммуникации, для общения, для встречного движения умов, поддержанного языком, для согласованного поведения в обществе надо иметь какие-то общепонятные слова и общие знания. Общий набор понятий, который «знают все» (и он этим и ценен), общий словарь и общую картину мира закладывают в образовании.

Где же происходит такое обучение? Общему знанию? Не так давно, в мире индустриальном, в мире людских масс, в котором имело смысл говорить о «большинстве»… «Большинство» обеспечивало небессмысленность демократических процедур, это большинство создавало осмысленность важнейшего социального института выборов, это было понятие в первую очередь политическое, но также и культурное… В этом недавно существовавшем мире такие общие понятия и общая картина мира создавалась школой. В том мире можно было сказать: в нас общего – десять классов, все мы похожи и подобны на уровне старшей школы, а потом начинаются непонятности и различия. Особенности профессионализации и жизненных дорог делают нас непонятными друг для друга, но на уровне десятого класса все мы одинаковы, мы помним одно и то же, у нас есть общие знания и была общая жизнь. Мы можем договариваться на этом уровне.

Так было ещё недавно. А теперь где можно отыскать ядро будущего общего словаря? Где создаются общие для всех реалии? Корпус ядерной области языка, всем понятного, на котором можно говорить? Кто даёт людям общую для них картину мира?

Подавляющее большинство людей уверены, что такой функции вообще нет. Ведь мир «на самом деле» общий, все видят и понимают одно и то же, так что совершенно естественно и беспроблемно возникает понимание. Но если продумать эту концепцию общего для всех мира, благодаря которому можно предсказывать поведение других людей и жить в обществе – ясно, что его надо создавать, что должен быть общественный институт, который занят созданием такого мира.

Сам собой, просто при совместном житье такой мир не получится – потому что в современном мире под вопросом как раз совместное житьё. Социальный мир атомизируется, замыкаясь в коробках квартир, пути получения информации различаются – и нет гарантии, что мой сосед живёт в том же мире, что и я. Поэтому банальный факт соседства, который прежде гарантировал общность социального мира, сейчас не гарантирует практически ничего, сосед может быть сколь угодно мне непонятен и непредсказуем.

Откуда же теперь берётся общий язык? Кто создаёт картину мира? Наверное, школа в этом участвует. Но если прежде она была едва не основным социальным институтом, который это делал упорно и целенаправленно, если прежде школа определяла самые общие и важные черты картины мира, то теперь её роль меньше. Кажется, значительную долю картины мира получают не в школе. А где?

Можно выдвинуть самые разные гипотезы. Может быть, телевизор говорит на общем языке. Очень может быть. Может быть, медиа и новостные программы создают ядро общих реалий и общего языка. По-видимому, телевизор всё ещё доминирует, но значительная доля людей получает картину мира в интернете. А интернет – не вещательное медиа (как радио, телевизор) и даже не тиражное (трансляционное; газеты – тиражное медиа), там нет «общих программ». И разнообразие источников в сети очень большое. Группы людей выбирают для себя источники, которые будут формировать их картину мира.

По-видимому, «общей для всех» школы будет всё меньше. Функция формирования картины мира медленно перемещается между социальными институтами. Вот её делали школы, вот – ещё и газеты, вот добавился телевизор, вот и он уступает место новым формам. Эта важнейшая функция – создание общей для социума картины мира, из неё – предсказательной способности поведения встреченных членов социума, отсюда – социального доверия и уверенности в завтрашнем дне – прежде осуществлялась «сама собой», фактом соседского и родственного жития, а теперь – как прежде многие другие функции – становится отдельной, особенной, требует своего социального института. Ведь и образование когда-то получали «нигде», просто папа учил сына, мама учила дочку – вот и образование. Но общество стало сложнее и дифференцированней, и образование потребовало выделения специального социального института с особой функцией. Так и функция предсказания-доверия-получения картины мира – прежде получалась сама собой, а сейчас оформляется в отдельный социальный институт.

Происходит переход; общественная функция прежде осуществлялась одним социальным институтом, сейчас всё в большей степени другим, однако это мало осознано и не привлекает внимания, не ведёт к сознательным социальным усилиям. Поэтому трудно выговорить отчётливо, что же происходит сейчас. Можно сказать, что образование – это передача однотипных навыков и создание предсказательной способности относительно знаний людей в обществе, необходимая основа общественной жизни, основа доверия и согласованных действий в обществе. И можно добавить, что образование всё ещё выполняет эту функцию, но постепенно её всё в большей степени выполняет и другой социальный институт.