Дмитрий Ковпак - 111 баек для психотерапевтов

После окончания Санкт-Петербургского государственного медицинского университета им. академика И. П. Павлова («Первый мед»), проходя интернатуру (узкую специализацию) по психиатрии, я работал на четвертом отделении городской психиатрической больницы № б. Пациенты там были весьма тяжелые, с серьезными психическими заболеваниями – настоящая так называемая большая психиатрия. Собираю я как-то под Новый год анамнез у поступившей пациентки, и рассказывает она мне, как у нас в мире все тяжело и запущено. Объясняет, что за всеми нами следят и, мало того, нами еще и управляют, используя при этом особые лазеры. Они по ее классификации имеют разные функции и степень жесткости воздействия на психику в зависимости от цвета. Складно так объясняла, что связано это с разной длиной волны. На мой провокационный вопрос, не светят ли случаем и в палате какие-нибудь из этих супостатов, она, скептически на меня посмотрев, отвечала, что не надо ее держать за дуру и спрашивать такую ерунду. Конечно, никто не потащит такую серьезную технику в палату устанавливать, накладно, мол, слишком. Расположены эти агрегаты в людных местах, для оказания массового воздействия. Естественно, я тут же попросил уточнить эти места и по возможности привести конкретный пример и указать адрес. «Ты, я вижу, еще не сильно зомбирован этими штуками, – сказала она, – поэтому тебе можно и рассказать». И посвятила меня в ряд своих секретов и в то, что один из самых вредных лазеров (зеленый) расположен на Невском проспекте и светит он напротив Казанского собора. По окончании работы я собрался в Дом книги, расположенный как раз на канале Грибоедова у того особого, по мнению пациентки, места. Честно говоря, пока я добирался, и думать забыл о рассказе этой дамы, поскольку не первый раз уже слушал подобные «чудесные» истории. Выхожу я из вестибюля метро, перехожу по мосту через канал и невольно останавливаюсь: прямо по центру фасада Казанского собора лазерный луч зеленого цвета рисует силуэт новогодней елочки! Честно скажу, в первые минуты возникло желание съездить по второму указанному адресу.

Приходит мужчина на прием к психотерапевту:

– Здравствуйте, доктор. У меня проблемы.

Доктор (пишет что-то в истории болезни):

– Присаживайтесь, голубчик. Рассказывайте.

– У меня… тревога. И дергается правая бровь.

Доктор (продолжая писать):

– Валерьянка и таблетка фенопофигина на ночь – и как рукой, как рукой…

– Ночами мне снится, что я строю подземные пирамиды в Гизе. Меня страшно беспокоит сохранность фресок и поведение связующего раствора в контакте с грунтовыми водами.

Доктор (поднимает глаза):

– Что вы говорите! А чем армируете фундамент? Очень рекомендую скрученные по четыре каленые прутья, веками, знаете ли, обкатанный прием.

– Доктор, что-то идет не так. На определителе номера телефонов людей, которые мне не звонили, все слова на вывесках и афишах, за которые цепляется взгляд, – однокоренные. Меня волнует бесконечность Вселенной. Мой хомяк не разговаривает со мной четвертый день, он неподвижно сидит в углу клетки и смотрит на меня взглядом Барлога, целящегося в Гэндальфа кончиком бича.

– Какой, однако же, начитанный зверек! Вы не пробовали давать ему русскую классику?

– Доктор, я чувствую и понимаю женщин.

Доктор (роняя очки на стол, вполголоса):

– Оп-паньки!

Прошлым летом довелось мне наблюдать одну ситуацию, происшедшую в Цюрихском аэропорту. В связи с противотеррористическими мерами, введенными в большинстве стран, стало запрещено провозить емкости с жидкостями, превышающими в своем объеме 100 миллилитров. И вот, в очереди пассажиров рейса «Цюрих-Лиссабон», проходящих досмотр, стоит колоритная фигура в чалме. Подходит его очередь; просветив рюкзак, принадлежащий этому гражданину, девушка, проводящая досмотр, просит достать из него вызвавшие ее подозрение предметы. Из рюкзака появляется пара внушительных бутылей, с этикетками, намекающими на их алкогольное содержание. Девушка на английском языке объясняет, что провозить их нельзя и флегматично выбрасывает бутылки в стоящий рядом контейнер. Глаза индуса резко увеличиваются в размерах, и, перейдя видимо на свой местный диалект, он начинает активно что-то говорить, всем видом показывая свое возражение против такого поворота событий. Наконец, он формулирует на внятном английском языке свое требование немедленного возвращения бутылей законному владельцу. На что девушка задает вопрос: летит ли уважаемый на этом рейсе или нет? Индус раздраженно и агрессивно отвечает «Нет!!!», нецензурно предлагает девушке самой отправиться этим рейсом и требует вернуть бутыли. Девушка напоминает, что до отправления самолета остаются считанные минуты, багаж уважаемого уже на подъезде к самолету, и предлагает смириться с потерей пары бутылок и пройти на посадку. На что индус, используя англоязычный мат, объясняет, что имел он в виду ее мнение, потерю билета и самой поездки в целом, и что он хочет только одного: чтобы ему вернули дорогие его сердцу предметы, грубо изъятые у него плохо воспитанной работницей службы досмотра. Последние слова он договаривал уже с заломанными за спину руками, которые ему ловко скрутили мгновенно нарисовавшиеся сотрудники службы безопасности. Среди пассажиров, улетевших тем рейсом, его, конечно, не оказалось.