Елена Макарова - Вещность и вечность

Следуя за Сенекой, мы проводим время с теми, кто делает нас лучше. В тот момент, когда мы читаем тексты замечательных авторов и переводим их на русский, мы соприкасаемся с ними в ином пространстве, мы учимся у них и передаем знания другим.

«Если дан день, его надо прожить», – говорила Фридл Дикер-Брандейс. Творчество было для нее и для многих узников концлагеря единственной возможностью сохранить достоинство и внутреннюю свободу. Свобода в концлагере. Как это?

В 1988 году еще были живы многие свидетели, в архивах вместо компьютеров стояли каталожные ящики с карточками, написанными вручную. Архивы были живыми, можно было держать в руках оригиналы, это вызывало особое чувство. В те годы история Терезина мало кого занимала, посему архивные и музейные работники с радостью делились информацией, зачастую даже бесплатно. Многих свидетелей удалось отыскать по телефонным книгам. Те, с кем мы встречались, снабжали нас новыми адресами. Так собирался наш домашний архив.

Мы с мужем Сергеем Макаровым получили много откликов на исследование о лекциях, прочитанных в Терезине, вышедшее на английском и чешском; на книгу о Фридл Дикер-Брандейс, опубликованную на немецком, а затем на английском, французском, чешском и японском; на монографию о молодом художнике и поэте Петре Кине, изданную на немецком, английском и чешском, и другие публикации.

Мы получили письмо даже с родины Джойса, от Джона Фаррела: «…После чтения Вашей захватывающей и глубочайшей по содержанию работы я пришел к выводу, что она, вне всякого сомнения, должна читаться в каждом университете Европы!

Главное значение Вашей книги – в осознании того, что если такая галактика талантов была потеряна в Терезиенштадте, то что же говорить о миллионах других, погибших в лагерях смерти! Среди тех двух миллионов детей были драгоценные запасы серого вещества, которые оказали бы огромное благоприятное воздействие на человечество. (Эта мысль почти невыносима!)»

Ободренные успехом, мы взялись за нелегкий труд – рассказать о Терезине по-русски. Уже на первый том – «Терезинские дневники», вышедший в 2003 году, – были получены интересные отзывы ведущих российских СМИ.

«Повседневное существование Терезина состояло из сотен контрастов и походило на желание наладить нормальную жизнь в камере смертников. Получивший повестку на транспорт в лагерь уничтожения шел лечить зубы, миллионер барон Гутман грузил уголь, люди умирали по нескольку десятков в день, но в то же время устраивались свадьбы и детские праздники; молитвы проходили в кабаре, заключенные писали картины, сочиняли пьесы и воровали, сионисты не на жизнь, а на смерть спорили с ассимилянтами о вопросах устройства будущего еврейского государства… В воспоминаниях и дневниках звучит эта тема абсурда и нереальности происходящего, невозможность измерить терезинскую трагедию здравым смыслом» [2].

Измерить здравым смыслом можно, пожалуй, только драму. Трагедия отменяет этику гуманизма с ее понятиями о добре и справедливости. В трагедии зло не наказуемо. Это жестокий жанр. Потерявшие все в наводнении или землетрясении могут сколько угодно проклинать воду и землю, но они будут ходить по земле и пить воду. Действия «безразличной» природы никто не судит по законам человеческой этики. Но «общественные трагедии» – судят. Их пережить еще трудней, поскольку они «рукотворны», мы, люди, несем за них ответственность. Можно ли их предотвратить? Увы, опыт многовековой истории, а уж еврейской подавно, показывает обратное. Невозможно остановить зло. Но так же невозможно лишить человека веры в добро.

«Я никому не желаю зла, не умею, не знаю, как это делается…» – записал Януш Корчак на одной из первых страниц дневника.

«Я поливаю цветы. Моя лысина в окне – прекрасная мишень. У охранника – карабин. Почему он стоит и смотрит спокойно? Нет приказа…» – написано им за два дня до отправки дома сирот в Треблинку. На него направлен карабин, а он поливает цветы и размышляет о том, почему в него не стреляют!

Летней ночью 1942 года 28-летняя Этти Хиллесум размышляет, лежа на концлагерной койке. Тот же транзитный лагерь, только в Голландии, те же транспорты «на восток», те же кабаре по вечерам… О чем она думает? О том, как победить врага? О том, как выжить? Нет, о том, как победить в себе ненависть: «Только после того как человек нашел мир в самом себе, только после того как он выкорчевал и победил в себе всю ненависть против собратьев любой расы или национальности и преобразовал ее во что-то, что больше не является ненавистью, но, напротив, несет в себе свет любви, – только тогда может установиться мир. Неужели я слишком многого прошу?» [3]

«Слушая кукареканье петуха, я бы и в свой смертный час не поверила, что в мире творится что-то злое…» – пишет Фридл Дикер-Брандейс.

Влияние личности Фридл было таково, что я стала изучать все, что прямо или косвенно связано с ней. Клее, Кандинский и Иттен, системы преподавания искусства, еврейскую историю, способы анализа детских рисунков… Один только список прочитанных ею книг, которые прочла вслед за ней и я, занял бы несколько страниц. Как много узналось благодаря ей!

На рисунках из Терезина – опознавательные знаки школы Баухауз – ритмические линии и спирали, нарисованные детьми под диктовку Фридл. Материя и движение. Спирали, пересекаясь и расходясь в стороны, образуют знак бесконечности.

История – это вещественное доказательство Вечности.

Вещность же конкретна и исчисляема.

Хотите посчитать?

Нары – раз,

Одеяло – два,

Фуфайка – три,

Миска – четыре,

Ложка – пять.

Все, что у меня есть.

Больше нечего считать [5].

Можно посчитать погибших и выживших.

За годы войны через Терезин прошло более 12 500 детей, выжило около 1000.

Свыше 700 транспортов из Протектората Богемии и Моравии [6], Германии, Австрии, Голландии и Дании прибыло во время войны в этот казарменный город-крепость в 60 км от Праги. С 1942 по 1944 год в лагеря уничтожения было отправлено 63 транспорта с 80 000 евреями. 33 500 человек умерли в гетто от голода и болезней. Из 150 терезинских новорожденных умерло 33, войну пережило 17, остальные погибли в Освенциме [7].

Хана Грюнфельд, род. в 1935, выжила. «Июнь, 1944. 4-я комната».

А можно сосчитать, сколько занятий посетила 16-летняя Эрна Поппер (Фурман) [8]за 1943–1945 годы.