Константин Ушинский - Воспитание человека. Избранное

Во времена Ушинского ученые, философы, психологи вели дискуссии о значении и возможностях воспитания. Высказывались две противоположные точки зрения. Одни говорили, что воспитание может все. Человек становится тем или другим благодаря тому, какое воспитание ему дано было в детстве. Другие, напротив, заявляли, что любое преднамеренное воспитание является занятием бесполезным, ибо человека воспитывает сама жизнь, а наставники и учителя здесь ни при чем. Ушинский не разделял эти крайние взгляды. Он утверждал, что воспитание при определенных условиях может многое, хотя и не все. Конечно, воспитатель не сможет оказывать желаемого влияния на ребенка, не учитывая достаточно полно условий окружающей жизни. Но этого мало. Не менее важно знать самого ребенка как объекта и субъекта воспитания и ясно представлять те идеалы, на которые воспитание ориентировано.

В своем главном научном труде «Педагогическая антропология» ученый исследовал те из психофизических свойств и способностей детского возраста, знание которых позволяет родителям и воспитателям руководить психофизическим развитием ребенка (формирование привычек, развитие памяти, впечатлительности, воображения и др.), а также воспитанием его нравственности. Не только в «Педагогической антропологии», но и в «Детском мире», в «Родном слове» и других трудах, опубликованных в пятнадцати томах сочинений К.Д. Ушинского, есть немало страниц, имеющих прямое отношение к педагогике дошкольного детства.

Данная книга представляет собой первый опыт тематического сборника. Он включает статьи и фрагменты из научно-педагогических трудов К.Д. Ушинского о воспитании детей-дошкольников. Книга может заинтересовать родителей, студентов и преподавателей государственных, частных и общественных учебных заведений педагогического профиля, воспитателей детских садов. В советское время и в «постсоветские» годы такого издания у нас не было. В ее содержании два раздела.

Первый – это статьи и фрагменты научно-педагогических трудов К.Д. Ушинского, относящиеся к развитию детей-дошкольников: его дидактические советы родителям и воспитателям, в том числе по использованию литературных материалов в общении (занятиях) с детьми.

Второй раздел – это хрестоматийные прозаические и поэтические произведения. Его составляют произведения русской литературной классики: сочинения В.А. Жуковского, Г.Р. Державина, Н.М. Карамзина, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.А. Крылова, Н.А. Некрасова, И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, Ф.И. Тютчева, А.А. Фета, И.С. Никитина, А.В. Кольцова… Авторство значительного числа произведений принадлежит самому Ушинскому, а классические тексты известных художников слова и произведений устного народного творчества (колыбельные песни, стишки, небольшие рассказы, сказки, басни, скороговорки, притчи) педагогически адаптированы Ушинским с целью приближения их содержания к возможностям детского восприятия.

Сегодня доступность каждого представленного в хрестоматии текста должна определяться самими родителями и воспитателями с учетом степени развития ребенка.

Сокращая отдельные статьи и фрагменты в соответствии с задачами тематического сборника, располагая их логически последовательно, составитель счел возможным не прибегать к отточиям и не отсылать читателя всякий раз к первоисточникам, полагая, что для углубленного изучения наследия К.Д. Ушинского естественно обратиться к другим, фундаментальным, академическим изданиям его сочинений. Большинство подзаголовков в структуре сборника, как и общее его название, принадлежит составителю.

С. Ф. Егоров

У нас более чем где-нибудь распространено домашнее первоначальное обучение и дай Бог, чтобы оно распространялось и улучшалось. Осмотрев множество заграничных школ для малолетних детей, я вынес из этого осмотра полное убеждение, что первоначальное образование и учение детей по крайней мере до 8-летнего и до 10-летнего возраста более на месте в семье, чем в общественной школе, и что самая школа для малолетних детей тогда только хороша, когда она вполне проникнута семейным характером и более похожа на семью, чем на школу. Я нередко любовался устройством малолетних школ за границей; но всегда находил дурным, что они избавляют от необходимости заниматься с детьми не только таких матерей, у которых весь день поглощен личным и тяжелым трудом, но и таких, которые очень могли бы посвятить обучению своих малюток те немногие часы или, лучше сказать, минуты дня, какие для этого нужны. С удивлением заметил я потом, что в самой педагогической стране в мире вовсе не развиты в женщине те педагогические наклонности, которые столь свойственны женской природе. Не вдаваясь здесь в объяснение причин такого странного явления, я скажу только, что желал бы от всей души, чтобы на моей родине, рядом с устройством малолетних школ для детей, не могущих по каким-нибудь уважительным причинам пользоваться счастьем хорошего домашнего воспитания и учения, развивались в русской женщине наклонность и умение самой заниматься первоначальным воспитанием и обучением своих детей. Я желал бы, чтобы русская женщина, испытав глубокое наслаждение самой учить и развивать своего ребенка, не уступала этого наслаждения никому без крайней необходимости. Что женщине врождено стремление учить и развивать свое дитя и вместе с тем даны и необходимые для этого способности, в этом не может быть сомнения. И если многие матери, несмотря на все свое желание не расставаться рано с своими детьми и учить их самим, тем не менее поручают это дело школе или чужим людям, то это объясняется практической неподготовленностью матерей к делу первоначального обучения.

Какая-то особенная теплота, задушевность, сердечность отношений, не допускающая мысли об эгоистической отдельности одного лица от другого, составляют отрадную черту характера славянской семьи. Трудно выразить в словах, вообще более удобных для выражения грусти или злости, чем отрадного чувства, то особенно светлое нечто, что рождается в душе нашей, когда мы вспоминаем теплоту родимого семейного гнезда. До глубокой старости остаются в нас какие-то задушевные связи с той семьей, из которой мы вышли. Нам как-то трудно представить себе, что эти связи уже разорваны навсегда, и это глубокое семейное чувство пробуждается в нас по временам, несмотря на толпу воспоминаний, проникнутых горечью и желчью.