Валентина Журавлева - КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ФАНТАСТИКИ, 1959-60

Сейчас мне все кажется простым. Если корабль прилетел из другой планетной системы, если он пересек безбрежный космос, значит там, на неведомой планете, Знание далеко шагнуло вперед, так далеко, что нам на Земле пока еще трудно представить. Уже одно это соображение должно было заставить нас не спешить с выводами…

Разговор был прерван появлением академика Астахова, специалиста по астронавтической медицине. К моему удивлению, едва переступив порог, Астахов спросил:

— Двигатель? Какой у них двигатель?

Он стоял у двери с рукой, приложенной к уху.

Признаться, я мысленно выругал себя: почему мне не пришло в голову спросить о двигателе? Ведь это сразу пролило бы свет на множество вопросов: каков уровень развития прилетевших существ, как далеко они летели, сколько времени находились в космосе, какие ускорения переносит их организм…

— Двигателя на корабле нет, — сказал Никонов. — Под каменной оболочкой находится совершенно гладкий металлический цилиндр.

— Вот как, — произнес Астахов. На минуту он задумался. Лицо его выражало крайнее удивление. — Но в таком случае… Это значит, что у них гравитационный двигатель. Они управляют тяготением.

— По-видимому, так, — кивнул Евгений Федорович. — Таково и мое мнение.

— Почему? Разве тяготением можно управлять?

— В принципе, безусловно, можно, — ответил Евгений Федорович. — В природе нет такой силы, которую человек бы не смог в конце концов понять и покорить. Это вопрос времени. Пока, нужно признаться, мы чертовски мало знаем о тяготении. Знаем закон Ньютона: любые два тела притягиваются с силой, пропорциональной их массам и обратно пропорциональной квадрату расстояния. Знаем, хотя и теоретически, что тяготение распространяется со скоростью света. Ну, и, пожалуй, все. А вот в чем причина тяготения, какова его природа — нам неизвестно.

Снова зазвонил телефон. Евгений Федорович поднял трубку, коротко ответил:

— Идем… Нас ждут, — сказал он.

Мы вышли в коридор.

— Некоторые физики предполагают, — говорил Никонов, — что в телах имеются особые частицы тяготения — гравитоны. Я вообще не убежден в достоверности этой гипотезы. Но если она верна, тогда размеры гравитонов должны быть во столько раз меньше размеров атомных ядер, во сколько раз атомные ядра меньше обычных тел. В столь тесных областях энергия сконцентрирована неимоверно сильнее, чем в ядре атома.

Крутая винтовая лестница вела вниз, в подвалы института. Мы спустились по лестнице, прошли по узкому коридорчику. У массивной металлической двери нас ожидала группа сотрудников. Кто-то включил мотор, и дверь медленно пошла в сторону.

Так я впервые увидел космический корабль. Он лежал на двух опорах — металлический цилиндр из темного, очень гладкого металла. Каменная оболочка, во многих местах треснувшая при падении, была снята. С одной стороны цилиндра, у основания, свисали три тонких провода.

Евгений Федорович, ближе всех стоявший к цилиндру, сделал шаг вперед, и мы услышали стук, внутри цилиндра кто-то издавал неясные звуки, далекие от ритма машин. У меня мелькнула мысль, что в корабле могли быть и не люди: помещаем же мы в свои экспериментальные ракеты обезьян, собак, кроликов.

Никонов отошел к двери, «и стук прекратился. В наступившей тишине отчетливо слышалось чье-то простуженное дыхание.

Не знаю, как другим, но мне и в голову даже не приходили мысли о новой эпохе, в которую вступает наука. Только впоследствии я вспомнил эту картину; и тогда она навеки врезалась мне в память.

Представьте себе невысокое помещение, залитое ярким электрическим светом. В центре — темный, до блеска отполированный цилиндр. Столпившиеся у двери люди очень взволнованы, с какими-то застывшими от напряжения лицами..

Мы приступили к работе. Инженерам предстояло определить, что находится внутри цилиндра. Астахову и мне — обеспечить двойную биологическую защиту: живых существ, находящихся в цилиндре, от земных бактерий, а людей — от бактерий, могущих быть внутри космического корабля.

Я затрудняюсь сказать, как именно решали свою задачу инженеры. У меня не было времени следить за их работой. Помню только, что цилиндр просвечивали ультразвуком и гамма-лучами. Мы с Астаховым занялись биологической защитой. После долгих споров (с глуховатым Астаховым нелегко было договориться) решили все работы по вскрытию цилиндра вести с помощью «механических рук» — рычажного устройства, управляемого на расстоянии. Герметически закрытую камеру, в которой находится корабль, предполагалось обработать сильными ультрафиолетовыми лучами.

Мы торопились. Совсем рядом погибало живое существо, и мы должны были ему помочь.

Все, что можно было сделать, мы сделали.

«Механические руки», вооруженные атомарно-водородной горелкой, с величайшей осторожностью разрезали металл, открыв доступ к приборам космического корабля. Сквозь узкие, прикрытые стеклом прорези в бетонной стене мы наблюдали за безукоризненно точными движениями громадных «механических рук». Медленно, сантиметр за сантиметром резал огонь неизвестный упрямый металл. Потом «механическая рука» подхватила отделившееся основание цилиндра.

Живых существ в космическом корабле не оказалось. Но живая материя была. В центре цилиндра находился гигантский пульсирующий мозг.

Я говорю «мозг» весьма и весьма условно. В первое мгновение то, что я увидел, показалось мне точной копией— только сильно увеличенной — человеческого мозга. Однако, приглядевшись, я сразу понял ошибку. Это была только часть мозга. В ней, как выяснилось позднее, отсутствовали все те отделы, все те центры, которые ведают чувствами, инстинктами. Более того, из многих «мыслительных» центров настоящего мозга здесь было только несколько, но зато увеличенных в десятки раз.

Сели говорить строго, это была нейронно-вычислительная машина, в которой электронные диоды и триоды заменены живыми клетками мозгового вещества. И самое главное — искусственного мозгового вещества. Я догадался об этом сразу по многим мелким признакам, и впоследствии эта догадка подтвердилась.

Где-то там, на неведомой планете, наука далеко обогнала земную. Мы с трудом синтезируем обрывки простейших белковых молекул. На неизвестной планете умели синтезировать высшие формы органического вещества. К их синтезу в конечном счете стремится и наша земная биохимия. Но насколько она еще далека от решения этой задачи!

Должен признаться, что для всех нас было величайшей неожиданностью то, что мы увидели внутри космического корабля. За единственным исключением: Астахов нисколько не удивился.