Андрей Анисимов - Клуб любителей фантастики, 2016

Дверь командной рубки бесшумно отошла в сторону, и на пороге возник третий член экипажа экспериментального разведывательного космолёта — бортинженер Курилов.

— Капитан, основные системы корабля работают нормально, — доложил он. — На полное тестирование оборудования уйдёт несколько суток.

— Проверь всё, — приказал Смолин. — Время у нас пока есть, а вот права на ошибку мы не имеем. На обратный переход нам даётся всего одна попытка.

— Капитан! — голос штурмана волнительно дрогнул. — Приборы зафиксировали очень слабый сигнал искусственного происхождения. Источник — четвёртая планета системы красного карлика.

— Содержание? — заинтересовался Смолин.

— Передача не поддаётся расшифровке, но по периодически повторяющейся записи могу предположить, что это сигнал бедствия.

— Как далеко источник?

— Пятьдесят два часа на форсаже, — сообщил Голицын после непродолжительных вычислений.

— Время у нас есть, — повторил капитан. — Мы обязаны проверить.

Курилов сидел на полу коридора, возле снятой стенной панели. Обнажённые электронные цепи слабо мерцали огоньками индикаторных ламп. Но привычная и понятная работа сегодня не ладилась. Неизвестно откуда взявшееся раздражение мешало сосредоточиться и точно рассчитывать движения. Всегда спокойный и рассудительный бортинженер удивлялся своему состоянию и пытался с ним бороться но, несмотря на все усилия, эти попытки успеха не принесли.

А всё потому, что день не заладился с самого утра. Сначала капитан позволил себе резкое замечание в его адрес по поводу пятиминутного опоздания на завтрак. А потом ещё и Смолин одарил его насмешливо-презрительным взглядом. Бортинженер приложил немало усилий, чтобы сдержать себя и прямо в столовой не вцепиться в кадык обидчику.

В довершение ко всему эта чёртова клемма никак не хотела входить в разъём. Зло выругавшись, Курилов яростно рубанул инструментом по сплетению проводов. Посыпались искры, а техник, потеряв контроль над своими эмоциями, вскочил на ноги и несколько раз с остервенением пнул ногой пластиковую стену.

Голицын параллельно с центральным компьютером корабля проводил расчёты обратного прыжка, права на ошибку он не имел. В его руках находились не только собственная жизнь, но и судьбы товарищей.

Оставалось надеяться, что эта ошибка не проявит себя снова. Именно эта мысль не давала штурману возможности работать с полной отдачей. Червь сомнения, поселившийся в его разуме, вселял неуверенность и страх.

Страх в душе нарастал, перерождаясь в ужас, а щемящее чувство безысходности было настолько сильным, что Голицыну пришлось прибегнуть к помощи антидепрессантов.

На какое-то время штурману стало легче.

Смолин вглядывался в черноту космоса. Туда, где ־тусклый свет умирающей звезды окрашивал в кровь стремительно приближающуюся планету. Поведение экипажа настораживало капитана, его людей будто подменили. Прежде всегда доброжелательные, сегодня они буквально излучали ненависть и злобу.

Смолин чувствовал, что и с ним самим происходит что-то неладное. Давно забытые воспоминания снова будоражили его память, всплывали старые обиды, болезненными уколами отзывались в душе малоприятные события минувших дней. Не требовалось располагать семью пядями во лбу, чтобы понять: на экипаж корабля оказывается какое-то постороннее воздействие, усиливающее отрицательные человеческие эмоции. Возможно, самым правильным решением сейчас стало бы немедленное бегство из системы красного карлика, но до источника сигнала оставалось совсем немного, и Смолин решил его достичь.

Капитан не заметил, как собственные мысли, подобно якорю, тянут его всё глубже и глубже в чёрный омут памяти. Как в ускоренном фильме, перед ним мелькали кадры из прошлого, и он, как ни старался, не находил в них ничего радостного и светлого. Складывалось ощущение, что жизнь свою он прожил зря, и осознание этого вызывало чувство гнетущей тоски и безысходности.

Крики товарищей вывели его из оцепенения.

Голицын пил кофе в кают-компании, когда туда ввалился разъярённый Курилов.

— Чего уставился? — прорычал он с порога. Штурман, пребывающий в не лучшем расположении духа, даже не собирался спускать обиду.

— Да пошёл ты… — получил лаконичный ответ бортинженер.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы Курилов бросился в драку. Он через стол схватил противника за грудки, но, получив удар кулаком в челюсть, отлетел к противоположной стене. Голицын прыгнул к сопернику и попытался ударить его ногой, но тот умудрился увернуться и быстро вскочил.

Несколько минут мужчины обменивались любезностями, разбивая лица и кулаки, а потом у Голицына блеснул в руке непонятно откуда взявшийся нож.

— Убью! — зло прошипел он и занёс руку для удара.

Курилов ухватил металлический стул и поднял его перед собой.

— Стоять! — прозвучало с порога.

В дверном проёме стоял капитан с парализатором в руке.

Как же Смолину хотелось нажать на курок! А потом долго и с удовольствием бить ногами нарушителей устава — до крови, до хруста костей.

Капитан встряхнул головой, сбрасывая наваждение:

— На выход, — скомандовал он и отконвоировал драчунов в медицинский отсек, где и запер их в смежных изоляторах.

Но этого оказалось недостаточно. Мужчины выкрикивали друг другу проклятия и бились в разделяющую их стену, размазывая кровь по белому пластику. Пришлось пустить усыпляющий газ. Вернувшись на мостик, Смолин обнаружил, что неизвестная планета приблизилась достаточно близко для наблюдения. Он включил торможение и приготовился выйти на круговую орбиту. Поверхность небесного тела размером с Марс напоминала лунный пейзаж. Никаких признаков присутствия разумных существ приборы не определяли.

Смолин чувствовал себя ужасно. Гнетущие размышления о бессмысленности собственной жизни вызывали нестерпимую боль. Ему казалось, что, если это никчёмное и бесполезное существование сейчас прервётся, он только избавится от мучений. Лишь могучая сила воли не позволяла ему с головой погрузиться в мутные глубины отчаяния.

Выйдя на орбиту, Смолин повёл корабль вокруг планеты и, пролетая над южным полюсом, увидел это. Тысячи квадратных километров поверхности были завалены предметами всевозможных геометрических форм. Цилиндры, кубы, шары, пирамиды размером от совсем небольших до гигантских, в сотни раз превосходящие земной звездолёт. Разбросанные в полном беспорядке, они громоздились друг на друга и вызывали ассоциацию с какой-то колоссальной свалкой. Одного взгляда на это место оказалось достаточно, чтобы понять: сейчас тут нет уже никого, кто бы нуждался в помощи.

Из последних сил сопротивляясь негативным эмоциям, стремящимся взять контроль над разумом, Смолин дал команду центральному компьютеру выводить корабль из системы красного карлика. А сам, собрав в кулак остатки воли, добрался до амбулатории и велел боту погрузить себя в медикаментозный сон на сутки.