Журнал «ЕСЛИ» №10 (#200), 2009 г.

Завертел.

Он перегнулся через перила, словно примеривался, как ловчее спрыгнуть. В кусты, в цветы, за которыми любовно ухаживала тетя Валя, соседка с первого этажа. Подтянул трусы, не смущаясь. Улица вертелась вокруг него, балкон несся по кругу. Жлоб осклабился, махнул рукой: валяй, прыгай! Жду, мол. Разве это жлоб, подумал он, изучая парня. Это моя злость так его зовет. Злость и слабость. Ведь мальчишка, едва за двадцать. Ноги кривые. Дурак, слабак, сам себя тешит; сочиняет карусель на пустом месте. Вот у меня была карусель. Да, теперь там пустое место. Ладно. А у этого дурачка ничего никогда не было. И не будет. Кроме пальца, который он мне показал. Кроме сосущего под ложечкой страха: а вдруг парикмахерша однажды рассмеется мне в лицо?

Это все слишком просто. Слишком ярко. Как лошади на кругу, увиденные глазами ребенка. Все - слишком. Все - иллюзия. Ну и что? Вертись, улица. Несись, балкон. Кружитесь, дома.

– Покатаемся на карусели? - тихо спросил он у человека в шортах.

Тот попятился к машине.

Джинсы. Футболка. Шнурки на кроссовках завязались мертвым узлом. Он не знал, что будет делать, вылетая из квартиры. Не знал, ссыпаясь вниз по лестнице. Не знал, выскочив из подъезда. Да так и не узнал, потому что черного «шевроле» больше не было у парикмахерской. Лишь визг шин исчезал в конце улицы.

Ну и хорошо, что не узнал, подумал он.

Мир замедлял вращение. Останавливались дома, деревья, люди, собаки. Остановился тощий кот, сел, стал умываться. Затихал вой мотора. Смолк лязг шестерней. Тихо-тихо. Только ветер шуршит в кроне матерой липы. Он посмотрел себе под ноги и увидел жетон. Нет, не жетон. Крышка от пивной бутылки - растоптанная каблуком, вдавленная в асфальт.

В подъезде громко хлопнула дверь. Миг - и Алёшка, задыхаясь, вымелся наружу. В руке сын держал гимнастическую палку - пластмассовую, легкую. Увидев отца, просто так стоящего у края тротуара, Алёшка застеснялся. Повертел палку, раздумывая, куда бы ее деть, не нашел подходящего варианта и спрятал за спину.

– Мама котлеты жарит, - невпопад сказал сын.

– Это хорошо, - кивнул он. - После обеда сходим в парк?

Сын улыбнулся:

– Ага, сходим. Там карусели.

Мы делаем лучше мир! Мы делаем лучше мир! «Роса» всех зовет на пир! Мы делаем лучше мир! Вначале слова корпоративного гимна смешили Омегу. Потом стали раздражать. Потом снова смешили. Потом утратили всякий смысл. Потом он, от скуки видимо, испугался этого зомбирования и даже пытался менять слова на похожие, чтобы не петь собственно гимна. Потом плюнул. И наконец, вообще перестал замечать, что делает. Просто время от времени обнаруживал себя поющим. Поудивлялся немного и тоже перестал. Человек - животное гибкое, ко многому может приспособиться.

– У страны на столе колбаса - это трудится наша «Роса»! Нет на свете милее красы, чем машины от нашей «Росы»!

Как-то раз курсантам сказали, что в гимн внесли поправки лет семь назад. Омега и думать боялся, какие слова были прежде, что их пришлось заменить на эти. Впрочем, наверняка дело не в словах, а в деньгах. Или, проще говоря, в карьерных играх. Что-то поменялось наверху, вот новая метла и стала мести по-новому - все так делают. Главное, как можно больше старого убрать, а нового наворотить. И, конечно, подвести под это новое теоретическую базу. Наверняка сочиняли специалисты. «Высокодипломированные» - так про себя называл Омега эту публику. «В духе современных исследований, опирающихся на вековые традиции, учитывающих направленность деятельности компании и психологические особенности российского менталитета, бла-бла-бла».

– Потребитель не ходит босой, он одет и обут «Росой»! Мы делаем лучше мир! Мы делаем лучше мир!

Хотя, поди, высокодипломированные и сами не знали, чем именно занимается «Роса». Уж наверняка не ботинки и не колбаса основные направления деятельности одной из крупнейших компаний России. «Странообразующие» компании - как для себя определял эту группу Омега. Жирные твари, которых только и доить. И та совсем маленькая фирма, на которую он трудился, называя ее про себя «Компашка», - не последний дояр. Притом, что оценить пользу от ее услуг в рублях ну никак не получится. Однако высокодипломированные специалисты сказали, что… и «Компашка» рубит неплохие деньги. А главное - позволяет Омеге поглядывать на окружающее стадо свысока.

– Вот и все! Из шести с лишним десятков курсантов отобрали вас семерых. Вот так, друзья…

Омега умилился: наверняка и это прописано в инструкции, сочиненной высокодипломированными. После полугода строгости капля отеческой нежности. Начальник лагеря снял фуражку и протер лысину.

– Вы можете гордиться собой! Вы лучшие. Вы достойны работать в «Росе». Но нельзя расслабляться. Еще несколько месяцев вы будете кандидатами. Заслужить право на пожизненный наём, на то, чтобы называть себя гражданином «Росы», не так просто. Но я уверен: вы справитесь! Желаю счастья.

Начальник прошел вдоль короткого строя, «сердечно» пожав всем руки. Таня Воронцова, полная блондинка лет тридцати, аж всхлипнула. Омега чуть толкнул ее плечом, обозначив намек на ободрение. Он за нее болел - жалко бабу, третий раз рвется на «пожизненный». Странно, что после двух увольнений ее вообще приняли в лагерь «Росы». Омега, коротавший вынужденный простой мозга в размышлениях, всерьез предполагал, что Воронцову ведет Служба безопасности в надежде выявить и перевербовать промышленного шпиона. Каковым она, кстати, вполне могла являться - уж очень непохожа.

– Господи, я ведь не верила, все думала, меня отсеют… - зашептала ему Таня, когда их по одному вызывали для вручения браслета, жетона, диплома и еще какой-то сувенирной чуши. - Понимаешь, Дима, я ведь повешусь, если снова не получится… Просто повешусь!

Омега покосился на ее подрагивающие, готовые искривиться истерикой губы и понял, что Воронцова не шутит. Впрочем, дело житейское. И не по таким пустякам вешались.

А с другой стороны, Омеге легко рассуждать. Он устроен, и накопления кое-какие имеются. И даже интерес - вот, играет тут в шпиона, пусть и не промышленного. И получает за свою игру очень немало, не говоря уж об удовольствии. Правда, отупел за эти полгода порядком. Зато физически окреп, да и морально закалился. Гимны, разводы, тренировки по специальностям, кроссы, заучивания до автоматизма миллионов тупых параграфов всевозможных инструкций, дневные и ночные тревоги на все случаи жизни - от пожара до ядерной войны, и прочая, и прочая. И ведь неплохо справился. Конечно, кое-какую поддержку он получал, но только информационную. Ну и, конечно, о многом знал до лагеря. Но все же конкурс прошел самостоятельно. Семеро из шести с лишним десятков - есть чем гордиться!