Array Коллектив авторов - Казанский альманах 2019. Коралл

Но сколько таких очевидцев и свидетельств могло бы отыскаться в городах, отмеченных шествием войска самозванца! И Пушкин обратился с просьбой к царю Николаю I направить его в Казань и Оренбург для сбора материала в архивах этих двух губерний. Не сразу, но разрешение было получено. Однако отпущено было на это крайне мало времени, так что поэта вынудили постоянно спешить.

Путешествие началось 17 августа 1833 года в Петербурге, откуда Пушкин отправился добывать предания и рассказы очевидцев, которые ещё могли помнить времена Емельяна Пугачёва. Истекло почти 60 лет после народного восстания и, хотя места былых сражений бунтовщиков хранили следы баталий, поэт больше надеялся на людскую память, в которую с кровью и страданиями въелись далёкие события. Казань когда-то встала на пути Пугачёва, в её остроге он был колодником, и Александр Сергеевич наметил город как один из главных пунктов исследования.

До Казани Пушкину следовало преодолеть 1 500 вёрст с небольшим через Москву и Нижний Новгород. И он добрался до границы Казанской губернии утром 4 сентября, а 5-го числа поэт уже проезжал около Свияжска, по тем временам уездного городка-крепости. Уверяют, что городок произвёл на поэта должное впечатление, и будто бы Александр Сергеевич воскликнул: «Именно таким я и представлял остров Буян!» Познакомившись со Свияжском ближе, Пушкин в те времена едва бы отыскал в нём сказочные красоты, но со стороны зелёный остров посреди речной глади и впрямь впечатлял.

В Казань поэт въехал со стороны Ягодной слободы, и сентябрьская непроглядная темень едва ли позволила разглядеть очертания домов, дать хоть какое-то представление о городе с богатой культурой и историей. То, что перед ним цивилизованная губернская столица, в тот момент Пушкин мог судить лишь по торцовой мостовой Адмиралтейской набережной. Копыта лошадей глухо отстучали по деревянному покрытию, подкатив коляску к крыльцу гостиницы Дворянского собрания в Петропавловском переулке (ул. Рахматуллина). Остановился ли Александр Сергеевич именно в этом месте, до конца не доказано, хотя где ещё мог переночевать путешественник, прибывший в Казань, по подсчётам, около 12 часов ночи, как ни в одной из первых гостиниц, лежащих на пути, к тому же вполне приличной.

В городе проживал тесть его близкого друга, поэта Евгения Баратынского, генерал-майор Л. Н. Энгельгардт, к нему на улицу Грузинскую, ныне К. Маркса, поутру 6 сентября и направил стопы прославленный поэт. В доме Энгельгардта Пушкин, к своему удовольствию, застал Баратынского, который находился у тестя проездом, намереваясь отбыть в имение Каймары (Высокогорский район). Заметим однако: некоторые исследователи считают, что поэт встретился с Баратынским в гостинице и там же проживал все два дня.

Служил в Казани и ещё один старый знакомец Александра Сергеевича – генерал-губернатор С. Стрекалов, оставивший о себе неприятные воспоминания по Тифлису, где последний тайно надзирал за опальным поэтом. «С ним так не пошутишь», – мог заметить Пушкин, когда поведал другу Баратынскому о недавнем курьёзе в Нижнем Новгороде. В городе, через который лежал путь Александра Сергеевича, тамошний генерал-губернатор Бутурлин принял поэта за ревизора с «секретным предписанием». Подозрение высокого начальника усилилось, когда Пушкин занялся городским архивом. Бутурлин всячески лебезил перед Александром Сергеевичем, опасаясь, что тот узрит все губернские недостатки, и с явным облегчением выпроводил гостя в Казань. А поэт об анекдоте вспоминал не раз и, как утверждают, именно этот случай дал толчок и идею к написанию «Ревизора» молодому литератору Н. В. Гоголю, обладавшему острым сатирическим умом.

Поговаривали даже, что поэт напрямую подсказал Гоголю, как сюжет «Мёртвых душ», так и «Ревизора». Конечно, ни у кого не вызывает сомнения факт обсуждения будущих творений Николая Васильевича с Пушкиным, ведь они сотрудничали в журнале, и Гоголь часто обращался за советом к старшему товарищу по перу. По этому поводу даже известна добродушная фраза Александра Сергеевича, которую Наталья Николаевна передала П. В. Анненкову: «С этим малороссом надо быть осторожнее, он обирает меня так, что и кричать нельзя». Касаемо самого сюжета, то такому талантливому писателю, как Гоголь, достаточно было лёгкой зацепки, упоминания о нижегородском анекдоте, чтобы родилась задумка, а там и весь сюжет комедии.

В Казани с её губернатором Стрекаловым представиться таинственным незнакомцем не было никакой возможности, да и цели поэт преследовал совсем иные. В этих местах народный герой и бунтовщик Пугачёв погулял основательно, и именно здесь Александр Сергеевич надеялся отыскать интересный материал в среде простонародья, потому как казанские архивы сгорели в пожаре.

Мог ли увлечённый исследователь, имевший ясную цель и ради неё предпринявший длительное путешествие, не заняться сразу же делом? Пушкин в поисках очевидцев отправился в Суконную слободу в Горлов кабак, где любили пропустить рюмочку простые рабочие, а после горлопанили свои песни, откуда и пошло название питейного заведения. Здесь поэт оказался неспроста, ему было известно, что рабочие-суконщики, как и местное татарское население, поддержали лже-государя и направляли к нему делегации, признавая в предводителе бунтовщиков царя Петра Фёдоровича. В кабаке, упомянутом позже в «Истории Пугачёва», Александр Сергеевич отыскал старика-суконщика В. П. Бабина. Сам старик не был свидетелем событий 1774 года, но рассказывал о них со слов родителей. Видимо, эти рассказы повторялись многократно и произвели неизгладимое впечатление, так живописно Бабин описывал происходившее тогда. Старик поведал о взятии города Пугачёвым, о лагере повстанцев, месте установки пушек, о наступлении царских войск и бегстве пугачёвцев в Савиново, Караваево и на Сухую реку. Особенно подробно рассказывал о расправах над бунтовщиками.

В воображении поэта, должно быть, явственно вставали картины, описываемые Бабиным. Видел он и панику, которая охватила хозяев города, спешно укрывшихся в стенах Кремля, и гибель на паперти Богородицкого женского монастыря столетнего отставного генерал-майора М. Н. Кудрявцева, которого засекли нагайками, а после ужасные казни бунтовщиков. На Пушкина беседа с суконщиком подействовала, как на золотоискателя щедрая золотая жила, многое он записал дословно: «Вешали за ребро, сажали на кол. Виселицы стояли лет десять после Пугачёва и петли болтались». Казанский исследователь Н. Ф. Калинин отмечал, что в седьмой главе «Истории Пугачёвского бунта» Пушкин на 40 процентов использовал факты из повествования суконщика.

Всё ещё находясь под воздействием услышанного, поэт осмотрел в Суконной слободе одноэтажное здание старой фабрики на углу Мостовой и Георгиевской улиц (Свердлова и Луковского) и исследовал место, где Пугачёв установил пушки для обстрела города, – Шарную Гору (ул. Калинина). Вернувшись в особняк Энгельгардта, Александр Сергеевич до вечера обрабатывал сведения, полученные от Бабина, и исписал карандашом два с половиной листа мелким почерком. Он остался вполне доволен результатом первого дня пребывания в Казани и перед сном условился с Евгением Абрамовичем проводить его на следующий день в село Каймары (родовое имение Баратынских).