Литературно-художественный журнал - Журнал «Юность» №06/2020

Город, конечно, пытался отомстить Геле за ее нелюбовь, хотел превратить в фонарный столб или железный забор-сетку. Только город не знал, что это невозможно, потому что Геля с недавних пор – Липа. Первыми это заметили ученики. Как-то Геля, посмотрев в окно, замерла на полуслове, а ее вытянутая рука, державшая кусочек мела, оперилась душистыми цветками. Причем они распускались прямо на глазах – как утреннее солнце. Это произошло в третью среду третьего месяца. И сразу же – за окном наступила весна. Следом ученики обнаружили, что сидят не за партами, а в ветвях деревьев, которые повырастали вдруг в классе в два ряда. Вот и получилось, что пока Геля решалась переехать в Рощу, Роща сама собралась и переехала к ней.

Илья уехал на симпозиум работников железных дорог в Кракове. Приехал в своем вагоне и по возможности надолго из него не отлучался. Выходил только на заседания. Темой симпозиума была «Задача планомерного опоясывания земного шара одним непрерывным железным полотном». Помимо железнодорожников, были приглашены и самые видные архитекторы и строители – сидели насупившись, молча смотрели перед собой – явно замышляли что-то. Помимо профессионального интереса, были у Ильи и интересы личные. Близилась годовщина их свадьбы, и он хотел преподнести Геле сюрприз. Он уже дарил ей кольцо – два, если быть точным. Одно в честь помолвки – серебряное, с солнечным камнем, а второе обручальное – золотое. Теперь же, когда железная дорога опояшет шар, Илья подарит ей символичное третье кольцо – повезет на кругосветном поезде в кругосветное путешествие. Раньше ведь были только кругосветные корабли и самолеты, а летать и плавать Илье не к лицу. Пока же строительные работы еще не только не завершены, но даже не начаты, Илья везет Геле гостинцы попроще – краковскую колбасу.

Родился в Москве в 1981 году. Окончил факультет культурологии Государственной академии славянской культуры. Работал на телевидении видеоинженером, видеооператором, режиссером монтажа.

В качестве видеооператора и переводчика работал с группой альпинистов «Восточный Гиндукуш» в Афганистане, Пакистане, Таджикистане, Киргизии.

Участвовал в медицинских гуманитарных операциях как видеоинженер.

В настоящее время – режиссер монтажа на одном из образовательных каналов.

Перед наступающими сумерками, к урюковому саду, где я гнездился со своей радиостанцией, подвалила толпа ишкашимской молодежи.

«Пойдем почайкуем!» – сказал старший из парней в нахлобученной на голову пограничной панамке, полы которой были порезаны и причудливо закручены в узелки, как дреды у африканца.

Я глянул на свой «Гаррис», устремивший антенну вверх, на хозяина дома по имени Бек, на его жену, которая шла с ведром воды с арыка, и отказался. Обычно молодые люди либо вежливо пытаются напоить гостя, либо рассчитывают на экспедиционный этанол. В этот вечер я опять трапезничал у Бека, пил горячий ширчай с маслом, ел лепешку, а потом, отвалившись на цветастую курпачушку, смотрел в бездонное небо, которое в Азии кажется гораздо ниже, чем в привычной нам средней полосе.

На время акклиматизационного выхода группы мне предстояло сидеть на связи, для чего уважаемый Хан отдал нам ключи от своей квартиры, напротив ишкашимского базара. Однако первые дни мне не спалось под крышей, и, собрав минимум вещей и радиостанцию, я побрел куда глаза глядят. По пути мне попался землероб с ишаком, который на прекрасном русском языке осведомился, откуда я приехал. Я назвался, после чего он, заметив, что при Союзе было жить куда комфортнее, пригласил выпить чая к себе в дом.

Дом представлял собой типичное памирское жилище – с окном в крыше, пятью столпами и портретом Ага-хана, обрамленным искусственными цветами. Больше всего поразила меня библиотека, где можно было встретить такие редкости, как дневники Бисмарка в двух томах, издания тридцатых годов, много дореволюционной литературы и огромное количество медицинских книг. Оказывается, один из родственников Бека был врачом, учился и практиковал в Питере и оставил такое наследство.

Жить я перебрался в сад, чтобы не тревожить хозяев дома. Они долго упрашивали перебраться под навес, но увидев, с каким комфортом я обитаю в палатке, и прослушав байки о ночных бдениях у радиостанции, оставили все как есть. Утром я бегал два километра в качестве зарядки и только успевал здороваться с местными жителями на ходу. Потом мы завтракали и отчаливали на поле.

Один раз я потратил полчаса на то, чтобы спуститься к Пянджу по камням, заваленным бытовым мусором. Поглядел на ту сторону речки, куда предстояло отправиться через две недели. Ничего особенного. По склонам афганской стороны спешили копытные, пастухи. По дорогам пылили машины, как правило, внедорожники. Пару раз я спрашивал у местных про мумие. Говорили, что в данный момент мумия нету, а на афганбазаре покупать не стоит – похоже на подделку.

К пятнице мы сконнектились с Валеркой, который ехал присоединиться к нашей группе из Бишкека. По пути он намеревался наведаться в Хорог, в афганское консульство, где ему должны были шлепнуть печать в его загранпаспорт и отдать на руки наши паспорта. К вечеру я уже ждал его напротив входа на притихший базар, около колонки с водой. Местные дети вертелись с ведрами тут же, норовя угостить урюком или просто сказать что-нибудь по-русски в знак уважения к гостю.

После восхождения и акклиматизации в Киргизии организм Валерия требовал пожрать, и поэтому мы отложили поход к Беку на лепешки, наведались в ближайшую лавку, прикупили макарон, чаю и пару дынь и пошли пировать в квартиру Мурадбека. Отметить, так сказать, торжественную смычку. Оставшееся время пребывания в пограничном Ишкашиме, перед переходом в афганский Султан-Ишкашим, мы дефилировали между рынком, квартирой и Бековыми апартаментами, заходя в урюковый павильон ко времени регламентного выхода на связь.

К моменту возвращения группы связь пропала совсем. Мы с Валерием стояли на дороге и оживленно спорили. По всему выходило, что нам надо собираться и ехать искать пропавших по приблизительной нитке маршрута. С жаром жестикулируя, решали, когда выдвигаться и что брать с собой.

Там нас и засняли вернувшиеся на день раньше остальных Андрей Громов и Ренат Шафиков.

Фотографию эту я храню до сих пор. На обороте Ренат каллиграфически вывел: «Валера и Костя спорят о времени выхода на поиски нашей группы».