Коллектив авторов - Российский колокол № 5-6 2020

Слава Харченко сделал вывод, что я лидер, а потому подавляю мужчин. И почему-то начал говорить, что он бы пристал ко мне, но его желание крайне вялое… Не знаю, почему подавленные мужчины чувствуют себя обязанными приставать ко мне. Я всего лишь заметила, что Слава как мужчина мог бы и развлечь двух дам беседой. И началось: «Что мне, на столе танцевать?» – и я грустно констатировала факт: «Слава не танцует на столе». «Хорошее название рассказа. Дарю», – поддержал Слава. На что я ответила, что не гордая и возьму… Тем более я сама его придумала.

Правильно Светлана Василенко говорит про этих писателей: «Они забыли, что у них в штанах».

Но, между прочим, мне иногда встречаются мужчины, которые умеют относиться к женщине как к женщине, и я себя с такими ощущаю без всяких проблем хрупкой и нежной, мне это приятно… Забота, снисхождение…

Вчера не получилось кататься на лошади, а завтра конная прогулка состоится. Сначала мы будем двигаться медленным шагом, потом плавно перейдем в галоп, затем – в рысь… Я боюсь рысью. Но мне сказали, что главное – не показывать лошадям страха.

Я не хотела рысью, о чем прямо заявила. И не было никакого плавного галопа, а сразу началась рысь. Девушка впереди меня упала с лошади. Но быстро вскочила и заявила, что опять галопом согласна. И мы двинулись… в сторону кладбища. А до этого туристы с часовой экскурсии без галопа возвращались, и все стонали. И инструктор говорит: мол, хватит стонать, сейчас эти три отважные девушки поедут на двухчасовую с половиной экскурсию рысью. Стало страшно.

Мне дали не коня, а кобылу Маню. Маня оказалась спринтером. Выдавала семьдесят километров в час, легко перепрыгивала канавы, метр в высоту брала. Я ощутила себя ковбойшей с Дикого Запада. У меня горы в глазах плыли, будто я алкоголя через край бахнула.

Инструктор же настраивал на эротический лад. Сообщил про седло-вибромассажер и как им правильно пользоваться. А еще он так галантно яблоки в руки мне вложил, так многозначительно, чтоб я лошадей покормила. А потом мое ожерелье крайне заботливо под майку спрятал…

Мы посетили Султанские купанья, каменные ванны в горе. И почему-то все нас обвиняли в том, что мы комаров с собой привезли. Наверное, это местный обычай: «Эй, туристы! Опять комаров с собой привезли?»

Экскурсовод всю обратную дорогу рассказывал, как одна женщина два дня назад расческу в ладонь вогнала, а один мужчина родео устроил, а другую женщину двое суток искали в степи… И сам он весь порвался, показал в качестве доказательства многочисленные шрамы.

В конце нас ожидали закат и голубые горы… Бонусом нам устроили джип-сафари на «Ниве». Предложили остаться навсегда. Но мне нужно было в ресторан «Крым» на банкет, где Союз российских писателей устроил нашу судьбу с Санией Шавалиевой, посадил нас рядом с писателями-мужчинами из-за границы, и теперь я в Германию еду, а Сания – в Финляндию.

Вчера отпраздновали день рождения Максима Гликина. Максим праздновал свой день рождения в компании, где его почти никто не знал. Сначала мы выпили за Германа Власова, а потом Власов исполнил два стихотворения, посвященных Вячеславу Харченко. Что-то про бутылку-лекарство, которую Харченко несет по пляжу, утопая в песке… К счастью, стихотворения о Харченко закончились, хотя Герман умолял принести ему нетбук, и мы перешли к поздравлению Максима. Ели бастурму из Армении.

Оказалось, что Максим прекрасно играет на гитаре, и такие песни красивые и непростые. Мне больше всего про асфальт понравилась. А сначала он спел шуточную песню про Харченко, переделку песни Высоцкого «Песня о друге» («Если друг оказался вдруг» и т. д.) на украинском языке, и, надо сказать, она мне очень пришлась по душе… Яковлев пошел купаться нагишом с Максимом, после чего Яковлев вернулся подозрительно больной и красный…

В соседнем эллинге тоже отдыхала компания, и выяснилось, что хозяин – бард с многолетним стажем, настоящий крымский абориген. Владимир Быков. И именно он сочинил песню «А ты опять сегодня не пришла, а я так ждал, надеялся и верил». И слабал нам еще много всякого… В это время пришли снизу, а мы сидели на террасе второго этажа, и предложили угли, если нам надо. Яковлев попросил поухаживать за ним и передать ему рыбу, и я иронично заметила: «Если мужчина не ухаживает за женщиной, то женщина – за мужчиной». И девушка Инга меня похвалила за ясный ум. Мне было приятно.

А потом я ушла, шла одна по темному Коктебелю, возле волн… И я не знала, куда идти. Меня не ограбили и вообще не цепляли. Чего-то грустно стало. Наверное, плохо, что я пошла одна, но не хотелось сидеть в той компании. Вот так бывает: весело, весело, а потом – бац! – и грустно. Не то что там кто-то меня раздражал, не мое просто… Чувствовала себя чужой. Но я собралась и сказала, что хватит ныть и жалеть себя. И вроде полегчало. Хотя Максим чудесный. Классно играет на гитаре и поет. Вечер был душевный…

Мой рассказ «Огонь и Холод» обсуждали на мастер-классе от журнала «Дружба народов» и Союза российских писателей. Очень интересная развернулась дискуссия, как всегда. Светлана Чураева назвала мою прозу жирной. На что Лев Яковлев отпарировал, что жир надо как раз убирать, назвал себя страшным критиком. «Это невероятная пошлость, а не литература! Плохая попытка что-то создать!» – кричал, отчаянно жестикулируя, Яковлев. И зачитал самые «жирные» места. С выражением. «Очень красиво читал, у меня слеза по щеке скатилась», – заметил Леонид Бахнов. И все согласились, что Яковлев прочитал очень жирно «жирные» места… Чем усилил эффект жирности, и всем понравилось, вопреки желанию Яковлева, что привело его в дикое неистовство. Он зачитал еще пару мест – эффект такой же, только Леонид Бахнов кивал и говорил, что принял бы рассказ к публикации, но эти места частично убрал бы, правда, не все… Но лучше всех, очень-очень красиво и лестно высказалась Светлана Василенко, я даже записала: «Это не притча, а постмодернистский рассказ. Художественное открытие. Попытка сказочным языком и постмодернистским приемом объяснить то, что происходит с людьми. Надо еще писать, чтоб была книга. Никто еще не работал с прозой вчерашнего дня постмодернистским приемом, но нужен прорыв, а не случайный рассказ». Назвала мой рассказ провокацией и сравнила с прозой Андрея Платонова, который использовал смешение низкого и высокого стилей в творчестве. Еще сравнивали с Личутиным и ранним Сорокиным… А Санию назвали Борхесом по-татарски.

Коровин, организатор Волошинского фестиваля, так и не выдал мне майку. И даже не продал. Говорят, есть люди, которые безнадежно ждут этой майки семь лет. Я ему уже высказала, но Андрей Коровин – взрослый человек, я на него давить не буду. Бог есть, видит все. Михаил Свищев обещал свою снять с груди и отдать мне. Правда, он ее уже залил коньяком. И вообще забыл.