Array Коллектив авторов - Казанский альманах. Гранат

Столица закипала, как большой котёл, недовольства выплёскивались через край, и действия высокопоставленных вельмож не заставили себя ждать. Ханика Гаухаршад и улу-карачи Булат-Ширин в пору великой опасности их благополучию отправили в Москву тайное посольство. Казанцы просили помочь в свержении гиреевского захватчика, и Русь не заставила себя ждать. Давно уже юный великий князь, которого митрополит Макарий умело подогревал своими проповедями, готовился ринуться в битву. На западных границах княжества заключили мирный договор с Литвой, и это развязало руки московского государя. Весной 1545 года Иван IV направил войска на Казань.

В дни ожидаемых потрясений Мухаммад-беку донесли о желании улу-ильчи Тенгри-Кула спрятать своё семейство от тягот осады в вятском поместье. Вот тогда и настал долгожданный беком час. Сотник Тимур, вызванный господином, возник, словно из-под земли.

– Твоё время пришло, – только и произнёс Мухаммад-бек. А пересечённое шрамом лицо военачальника осветила мрачная улыбка. Тимур ждал этого момента, жаждал восстановить утерянное доверие бека. Дочь гончара Айнур стала как кость в его горле, из-за неудачи, связанной с ней, он не раз чувствовал на себе недовольство господина. А вот теперь ей не уйти!

Поклонившись, начальник нукеров спросил:

– Сколько взять людей?

– Тебе известно, какую охрану направил улу-ильчи. Возьми с собой вдвое больше! Не оставляй в живых никого, мне нужна только она, остальных…

Мухаммад-бек помолчал, сверля выжидающее лицо Тимура. Он словно ждал, что верный башибузук сам закончит фразу, но сотник не осмеливался, и тогда бек произнёс с притворным вздохом:

– В такое смутное время что угодно может случиться.

– Истинная правда, господин, – понимающе кивнул мужчина. – Урусы идут.

Выйдя за порог приёмной, Тимур расправил плечи, взгляд его вновь приобрёл жёсткость и беспощадность. Он отдал распоряжение властным голосом. Воины поспешно вывели коней, проверили вооружение, вскочили в сёдла, готовые следовать за начальником. Но Тимур остановил чиновника – доверенное лицо самого Мухаммад-бека. Мурза Кутлук всегда служил в канцелярии и не видел ни одной битвы, и сейчас лицо чиновника было в полной растерянности. Господин повелел ему тайно доставить письмо в лагерь приближавшихся урусов, а мурза, умевший показать свою доблесть на пирах и в беседах, сейчас сник, он опасался этой поездки в стан неверных. Кутлук завидел собирающихся нукеров и поспешил к сотнику Тимуру, которого знал как отважного воина.

– Мне дано поручение господина. Я должен следовать в земли черемисов навстречу войску. – Голос мурзы дрогнул, стал совсем тихим: – Мне нужно сопровождение. Вы отправляетесь в дорогу, возьмите меня с собой, юзбаши.

Тимур с презрением сощурился, уловив нотки страха в голосе Кутлука. «Господин дал важное поручение болвану, который может завалить его. Но дело господина и моё дело, возьму этого канцелярского писаку с собой. Как только исполню повеление светлейшего бека, сопровожу мурзу». Мысли пронеслись мгновенно, воины уже ожидали в сёдлах, подводили скакуна, и ему раздумывать было некогда.

– Письмо с вами, мурза? – строго спросил сотник.

Кутлук торопливо похлопал по кожаному мешочку, висевшему на шее:

– Здесь. Со мной должна поехать охрана, но вам я доверяю больше.

– Тогда вперёд, – приказал Тимур. – Нам нужно спешить!

Мухаммад-бек услышал дробный стук копыт отряда, который умчался добывать для него желанную женщину. Он не поднялся, не выглянул вослед, а потому не увидел уехавшего с ними тайного посланника. Бек пребывал в приподнятом расположении духа, он достал запретное вино, приложился к чаше. Управляющий тайными делами ханства не мог знать, что судьба уже занесла над ним карающий меч, а это ничтожное происшествие, случившееся минуту назад во дворе, готовилось стать смертным приговором многим могущественным заговорщикам.

Правая рука хана Сафы оглан Кучук возвращался с крымским отрядом из Арской земли. Он был послан туда повелителем, чтобы призвать арского князя на защиту столицы от шедших урусов. Оглан Кучук был рад предстоящей битве. Как долго его сабля дремала в ножнах, давно он не ощущал этого ни с чем несравнимого пьянящего чувства опасности, с которым летишь навстречу врагу и сшибаешься в смертной схватке. Он был рождён для битв, и интриги двора казались ему мелкими и недостойными внимания. Хан возвеличил его, возвысил до высоты, которую оглан, будучи девятым сыном крымского бея, никогда не достиг бы в Бахчисарае. И Кучук любил своего господина. Его преданное сердце, ещё вчера бесшабашное и легкомысленное, почувствовало в числе первых опасность, которая грозила Сафа-Гирею.

– Вся свора казанских вельмож ненавидит вас, – однажды с прямотой воина сказал он хану. – Прикажите, мой повелитель, и я принесу их головы к вашим ногам.

Гирей усмехнулся горячности оглана, ответил спокойно:

– Доставь мне доказательство вины, а я отдам их жизни.

Кучук запомнил эти слова. С тех пор он сделался хитёр и изворотлив, пытался добиться успеха в непривычном для него деле – подслушивании, выспрашивании и подсматривании. Но казанцы были осторожны, и кроме сомнений и осязаемого воздуха измены, которую чуял начальник ханской гвардии, он ничего не мог предъявить повелителю. Нежданное наступление урусов укрепило его в виновности казанских вельмож, но доказательств не было по-прежнему.

Кучук ехал неторопливо, опустив поводья. Поручение хана было исполнено, и спешить было некуда, а в спокойной езде хорошо думалось. Дозорный десяток вдруг остановился, вперёд смотрящий высоко вскинул руку, призывая к вниманию. Оглан привычно напрягся, сжал поводья, подтянулся, подобно большой лесной кошке. Отряд его замер, послушный знаку, а Кучук уже пролетел вперёд, осадил коня. Он приподнялся на стременах и всмотрелся в кромку леса, за которой исчезала грязная лента дороги. Оттуда слышались явственные звуки схватки, отчаянные крики женщин, плач детей. Что бы там ни происходило, но это была возможность проявить доблесть воина. Кучук повеселел лицом, вскинул саблю, сверкнувшую на солнце:

– Алга [5] Алга (тат.) – вперед !

Отряд сорвался с места в едином порыве, они преодолели дорогу за короткие мгновения и ворвались в схватку. На поляне в беспорядке сгрудились кибитки с распахнутыми дверцами, из них выглядывали испуганные лица прислужниц, около лошадей валялись пронзённые стрелами возницы. Охрана отчаянно билась с башибузуками, которые наседали на них. Чутьё воина подсказало встать на сторону слабого, и оглан с крымцами ринулся на защиту маленького каравана. Нукеры Мухаммад-бека не ожидали внезапной подмоги оборонявшимся, они с яростью накинулись на крымцев, но тех было немало. Крымская гвардия недаром отличалась во всех битвах, и вскоре слуги могущественного сановника пали в жирную грязь осенней дороги.