Сергей Цветков - «ЕСЛИ» №6(208) 2010

— Я просто не могла ждать, — ответила она, глядя на него с трепетным ожиданием и тревогой, словно одно неправильное слово могло сломать, разрушить все, что было написано сейчас на ее прекрасном в своей незатейливой простоте азиатском лице. Клайд был уверен, что не ошибся: похоже, решившись на сегодняшнее свидание, Аннелиз поставила на карту не только себя самое, но и свой душевный покой. А еще он осознал, что ее бросающиеся в глаза сила и независимость были лишь маской, искусной маскировкой, помешавшей ему разглядеть, что же скрывалось в ее мятущейся душе. Даже сейчас Клайд все еще был не в состоянии понять Аннелиз до конца, разглядеть, что за могучая, с трудом сдерживаемая сила рвется на свободу из глубин ее сердца.

За неделю до конкурса талантов в «Даунлау» состоялось предварительное прослушивание участников. Небольшую сцену у стены главного зала освещал мощный кинопрожектор, в луче которого сверкали грубо измалеванные на темно-синем заднике аляповатые серебряные звезды, кометы и планеты, однако звуковая аппаратура, усилители, колонки и микрофоны оказались превосходного, почти профессионального качества, и Клайд подумал, что ничего сверх этого исполнителям на самом деле и не требуется. Пока на сцене сменяли друг друга участники «живых картин», аккордеонисты, жонглеры-любители, чечеточники, певцы без намека на музыкальный слух, косноязычные рэперы, мужчина, который мог заложить ногу за голову, и женщина, способная повторить задом наперед любое сколь угодно длинное слово или даже короткую фразу (пожалуй, это был самый интересный номер из всей программы), Клайд успел пропустить в баре несколько бокалов пива, чтобы в ожидании своего выхода успокоить нервы и, так сказать, смазать свой инструмент. С пивом он немного перебрал, поскольку, когда подошла его очередь (сразу после саксофониста, который выдал вполне приличную импровизацию «Моих любимых вещей»), Клайд объявил, что собирается исполнить оригинальную композицию под названием «Аннели… то есть Мелиза». Голос из заднего ряда попросил повторить, и Клайд, взяв себя в руки, сказал:

— Извините, я немного волнуюсь. Моя музыкальная пьеса называется «Мелисса Энн».

Клайд знал, что в зале должен присутствовать сам Пит Нилунд, и, настраивая микрофон, чтобы добавить к звуку небольшой эффект «эха», пристально вглядывался в публику, высматривая бывшего мужа Аннелиз. Он не помнил толком, как певец выглядел раньше, и понятия не имел, как Нилунд может выглядеть теперь, через много лет после завершения своей звездной карьеры, но был уверен, что узнает знаменитого рокера, как только увидит. Его поиски, однако, не увенчались успехом, поскольку бьющий в лицо прожектор слепил глаза, и рассмотреть что-либо в полутемном зале не представлялось возможным.

Для разогрева Клайд просвистел коротенькую гамму, которая вызвала в публике смех и несколько неодобрительных возгласов. Нисколько не обескураженный, он перешел к исполнению своей сюиты и был вознагражден жидкими аплодисментами, что можно было расценивать как успех, поскольку предыдущие номера не удостоились и этого. Вскоре прослушивание завершилось, и после непродолжительного ожидания Клайду вручили конверт с номером и необходимыми анкетами и сказали, что он прошел в финал. Другими счастливчиками — его конкурентами — оказались саксофонист, чернокожая женщина по имени Иоланда, исполнявшая рискованный вариант песенки об «Очереди дураков», а также артист-трансформатор с балансировавшей на грани непристойности (и иногда сваливавшейся за эту грань) комедией, доставившей публике наибольшее удовольствие. Уже сейчас было ясно, что первое и второе места обеспечены соответственно комедианту и Иоланде, однако шанс опередить саксофониста и получить третий приз у Клайда оставался, что было очень и очень неплохо. За третье место давали триста долларов и комплект дисков с записями Пита Нилунда. Диски Клайда не интересовали, и он решил, что подарит их Роберте, которая была преданной фанаткой певца. Что же касалось денег, то их как раз должно было хватить на хороший подарок для Аннелиз.

В баре Клайд выпил еще и поболтал со Спузом; при этом он то и дело оглядывался в надежде увидеть Нилунда, но тот, похоже, уже ушел. Спуз похвалил его номер, а потом сказал, чтобы Клайд обязательно дождался Брада, который должен был вот-вот подъехать. У Брада была «наверху» какая-то работа, которая отнимала у него много времени — в городе его видели редко, и при других обстоятельствах Клайд, наверное, задержался бы, чтобы обсудить с чернокожим великаном последние спортивные новости. Сейчас, однако, ему хотелось побыть в одиночестве, чтобы без помех грезить об Аннелиз, поэтому Клайд извинился и ушел, сославшись на срочное поручение миссис Кмиц.

Клайд почти угадал, когда сказал, что нужен миссис Кмиц. Выбравшись на причал, он увидел, что в гостиной его квартирной хозяйки горит свет. Когда же Клайд начал карабкаться по лестнице — со всеми предосторожностями, чтобы не свалиться, поскольку самым распространенным видом бытовых травм в Хэллоуине было падение в пьяном виде с лестницы (буквально неделю назад Тим Слей, которого Клайд знал по работе на Блюдцах, сверзился с высоты третьего этажа и плюхнулся в реку, чудом разминувшись с выступом гранитной стены), — дверь в комнату миссис Кмиц распахнулась, и в проеме появилась сама веселая вдова.

— К-клайд Ормулу?! — воскликнула она заплетающимся языком. — А ну, давай сюда! В-выпьем!..

Вцепившись в лестницу, Клайд осторожно повернулся в ее сторону. Выглядела миссис Кмиц предосудительно, впрочем, не больше, чем всегда. Ее волосы, уложенные в высокую прическу, растрепались, напоминая произведение не столько парикмахерского, сколько кондитерского искусства: не то просевшее суфле, не то свадебный торт, который неоднократно роняли. Из одежды на ней был лишь черный кружевной пеньюар и такие же трусики. Миссис Кмиц качало, и ее ничем не прикрытые груди соблазнительно колыхались. Кто-то — возможно, она сама — превратил каждый сосок в «яблочко» мишени, обведя каждый концентрическими окружностями, нарисованными не то зеленкой, не то толстым фломастером. Поняв, что Хелен еще пьянее его, Клайд экспансивно взмахнул рукой, пытаясь предупредить ее об опасности падения, и едва не свалился сам.

— Осторожнее, Хелен!

— Не учи меня, Клайд Орму-у–лу! — Миссис Кмиц обиженно прищурилась. — Лучше иди сюда, здесь кое-кто хочет тебя ви-идеть… — Последние слова она почти пропела и, подавшись вперед, поманила Клайда пальцем.

Преодолев оставшиеся пролеты, Клайд протиснулся в гостиную и прикрыл дверь, чтобы миссис Кмиц ненароком не нырнула в Моссбах. Небольшая комната выглядела как всегда — за тремя существенными исключениями. Во-первых, на подушках дивана свернулся клубочком Принц. Кроме того, самая большая фотография супружеской четы Кмиц была испорчена весьма реалистичным изображением восставшего пениса (нарисованного все теми же зелеными чернилами), который, словно рог, торчал изо лба Стэна. На синем стеклянном блюде в середине журнального столика стояла погасшая ароматическая свеча — судя по надписи на картонке, валявшейся на полу, это был «Этрусский мускус» («Сделано в Китае»), но запах напомнил Клайду «Олд спайс», который кто-то налил в блюдечко и поджег. Похоже, догадался он, в доме шла одна из вечеринок, которую миссис Кмиц нередко устраивала для своих клиентов.