Журнал «Если» - «Если», 2005 № 11

Через несколько метров они вывалились из зарослей, им под ноги подвернулась ровная дорожка, и они, не задумываясь, понеслись по ней, что есть сил. Потом потихоньку перешли на шаг и метров с полсотни брели, пыхтя и отдуваясь.

— Если я из-за тебя отсюда вылечу… — сказал Игорь Николаевич, а на большее не хватило дыхалки.

— Ну и что ты мне сделаешь? Купишь новый абонемент… пуф-ф… и сядешь на берегу ждать… пуф-ф-ф… мой труп?

— Тихо…

Они вышли на открытое место, невольно остановились и, опять же невольно, переглянулись.

Перед ними была лужайка, а за ней — белый павильон, словно фарфоровый или же словно изваянный из лунного света, словом, невозможно красивый и, как им показалось, подвешенный в воздухе. Силуэтом он напоминал пагоду, в высоких окнах горел свет.

— Мама, это что? — спросил потрясенный Никита.

— Тихо… — повторил Игорь Николаевич. Ему было не до красоты — имея неплохую зрительную память, он тем не менее не мог припомнить, чтобы в «Береге надежды» или в «Свете ожидания» публиковалась такая прелестная картинка, а ведь эти издания использовали все, что хоть как-то годилось для рекламы. Стало быть, павильон подозрительный. И лучше близко не соваться.

Однако неуемный Никита подкрался, вернулся и доложил — павильон стоит на мостике, оседлавшем ручей, а ручей, кажется, впадает в реку. Вот потому и казалось, будто домик подвешен.

Игорю Николаевичу тоже стало любопытно — почему вдруг на мостике? Места, что ли, мало?

Они вдвоем подкрались поближе, и очень вовремя — дверца в нижнем ярусе павильона отворилась и по пандусу, очень похожему на детскую горку, в ручей ногами вперед съехало тело в черном костюме-тройке и со скрещенными на груди руками. Оно уплыло по ручью туда, где у самого устья из темноты вышел человек в юкате и повязке, багром развернул его так, чтобы оно красиво уплыло в реку.

— Еще один враг… — в беспредельном отчаянии пробормотал Игорь Николаевич, и вдруг его озарило — они с Никитой забрались уже довольно высоко, может статься, этот враг должен плыть в какой-то другой рукав, где его ждет совсем другой парфюмер. Вот было бы здорово…

Никита же завел старую мелодию:

— Слушай, откуда они там берутся? Их что, на вертолете привозят?

Игорь Николаевич только вздохнул. Он не хотел даже думать, откуда берутся враги.

Никита, пригибаясь, подбежал к павильону, вошел в ручей, забрался под мост, посидел там какое-то время, а потом вылез и сбоку подобрался к окну. Понаблюдав, он сделал Игорю Николаевичу жест: живо сюда!

Игорь отмахнулся, но Никита затеял целую сигнализацию. Его силуэт так нагло выделялся на белой стенке павильона, что Игорь Николаевич не выдержал и пошел прекращать это безобразие.

В конце концов, он в любую минуту мог сказать, что преследует оборзевшего клиента. Другой вопрос — кто бы ему поверил?

— Ты должен это видеть, — прошептал висящий на стенке Никита. — Должен, понимаешь?

Впервые за время их краткого знакомства Никитины слова прозвучали убедительно.

Игорь Николаевич ступил на довольно широкий карниз, ухватился за лепнину и сбоку заглянул в окно.

Он увидел помещение, освещенное сильными лампами, наподобие операционной. Увидел несколько мужчин и женщин в белых юкатах и повязках возле высокого рабочего стола, на котором стояли компьютеры и лежали раскрытые гримировальные наборы.

Женщина вывела на монитор мужской портрет, увеличила, опять уменьшила, выделила глаз с бровью, потом рот и, повернувшись, приказала:

— Враг номер семьсот тридцать четыре — восемьдесят один. Рост — сто семьдесят шесть, телосложение — плотное, шатен — семь или восемь, автокатастрофа.

Плотный мужчина простецкого и даже малость алкогольного вида повторил за ней:

— Есть сто семьдесят шесть, плотное, шатен семь или восемь, автокатастрофа.

Он ушел, женщина перешла к другому монитору и вывела другую картинку, портрет старика.

— Враг номер семьсот тридцать четыре — восемьдесят два. Рост — сто семьдесят восемь, телосложение — худощавое, седина — два или три, естественная смерть. Особые приметы — на левой руке отсутствуют безымянный палец и мизинец, — сказала она. — Ну, живо, живо. У нас еще до конца смены штук сорок.

— Есть сто семьдесят восемь, худощавое, естественная, два или три, безымянный и мизинец, — ответил другой мужчина. — Где там у нас кусачки?

— Вот, — девица в изумительно короткой юкате подала ему инструмент, и он, подойдя к раздвижной двери, пропустил каталку, на которой первый мужичок вез большую белую куклу с черными ступнями, раскрашенными как башмаки. Поперек куклы лежала одежда, поверх одежды — шатенистые парики. Две немолодые женщины тут же начали одевать куклу в рубашку и брюки. Первая, поглядывая на монитор, стала готовить грим, смешивая у себя на запястье нужные цвета.

К ней подкатили одетую куклу, и женщина очень быстро и метко стала ее гримировать. Первый мужчина принес баллон и перепачкал синтетической кровью одежду и руки куклы.

Все это было проделано ловко, деловито, профессионально.

Затем на куклу натянули парик, подвезли ее к люку и отправили в плаванье.

Игорь Николаевич и Никита, прилипшие к стене, проводили ее взглядами.

— Ну ни фига ж себе… — пробормотал Никита.

— Пошли отсюда… — попросил Игорь Николаевич. Больше всего на свете ему сейчас хотелось проснуться.

— Чего пошли, чего пошли?… Я этого так не оставлю! У них же тут целый склад! Раз-раз пальцем — готово, враг! И в речку его! — Никита опомнился наконец, и в нем заклокотало законное возмущение клиента, которому вот-вот подсунут липу.

У Игоря Николаевича было ощущение, будто он угодил в картину Брюллова «Последний день Помпеи». Мир рушился, смятение достигло предельного градуса, но там, на картине, можно было хоть прижаться к кому-то близкому, а тут? К Никите?!

— Ну на кой черт мы сюда приперлись?… — простонал он тихонько.

— А чего? — удивился исполненному тоски голосу Никита.

— Так если поймают, да еще здесь, точно выпрут…

Игорь Николаевич, собственно, хотел сказать что-то другое, только слов не подобрал.

— А не выпрут — ты так и будешь вкалывать в ночную смену парфюмером, а на заработанные часы ждать врага?

Это ожидание, исполненное прекрасного неведения, показалось Игорю Николаевичу утраченным раем.

— Ну, только-только жизнь наладилась… — пробормотал он.

Никита молча пошел вверх по течению ручья. По дороге нагнулся, подобрал камень, удобно ложащийся в ладонь.

— Ты куда? — обреченно спросил Игорь Николаевич.

— На склад.

— Идиот…

— Чего идиот? Он где-то там, зуб даю. Представляешь — полки, полки, а на них враги, враги… Это надо видеть!

Как-то так получилось, что Игорь Николаевич поплелся следом.