Журнал «Если» - «Если», 2005 № 03

Война на северо-западе длилась уже четвертые сутки, и новости с фронтов мне категорически не нравились. Возможно, Королева располагала большей информацией, но почему-то не сочла нужным объяснить мне происходящее… или не знала, как это сделать? Она была настолько расстроена неудачей наших войск, что не реагировала на мою грубость и несдержанность.

Считая узелки на веревочках, доставляемых Вестоносцами, я имел представление о количестве наших потерь и о числе захваченных в плен противников, которые тут же вливались в Семью. Счет раненым и убитым мы не вели. Из последних сводок я узнал, что мои воины захватили Царицу противника и готовы осуществить казнь. Вражеского Царя убили еще во время штурма Цитадели. Далее ко мне поступил тревожный сигнал — у противника были замечены «части арбалета». Речь явно шла о луках.

Я рассердился, что мне не прислали образец, и уже буквально через полчаса его доставили с другим курьером.

Надо признать, я рассматривал трофей со смешанным чувством. Это был рефлективный лук. Но самым потрясающим было то, что лук этот — блестящее развитие моих собственных проектов, которые на бумаге (ее мы производили сами) выглядели хорошо, а на практике так и не реализовались.

На луке каленым железом был выжжен знак — корона, сильно напоминающая нашу.

Так вот почему на поле боя царит неразбериха! У противника почти такие же знаки отличия, и это сбивало с толку нашу армию.

Я молился, чтобы вражеская Царица умерла по дороге.

Не повезло.

Ее доставили живой.

Она предстала перед нами, и я заметил, что моя Королева слегка побледнела. У меня самого на лбу выступила испарина, и, кажется, я побелел как полотно.

Наша пленница была похожа на нас, как никто другой из наших чад. У нее было лицо Королевы, мои голубые глаза, цвет волос, ниспадающих ниже пояса, их структура были тоже мои.

Мы молча смотрели друг на друга.

А потом случилось самое ужасное.

Она начала говорить!

Сначала Царица обратилась к Королеве:

— Мама…

Не радостно, а обреченно, с ужасом. Потом ко мне:

— Папа… — В ее голосе звучали мольба и надежда…

Королева подняла руку — это был сигнал гвардейцу, который должен исполнить вынесенный самой судьбой приговор, но я крикнул:

— Стой!

И позволил себе сделать то, на что никогда не решался в присутствии посторонних. Схватил Королеву чуть выше локтя и потащил в самый дальний угол зала.

Я знал: если она вздумает сопротивляться, то сделает это легко, ибо сильней меня, несмотря на видимую хрупкость. Но она позволила себя отвести, хотя в изгибе ее губ читалась брезгливость.

Я вполголоса пытался ее убедить, умолял и даже заявил, что у нее нет сердца, и снова говорил, говорил, говорил… Надеялся, что она все же пощадит нашу дочь. «Сделаем ее нашей союзницей, — бормотал я. — Объединившись, мы расширим Империю до небывалых пределов… Да, на худой конец, лучше просто отослать ее в какое-нибудь захолустье, но все же даровать ей жизнь… Какую я несу чепуху! Дорогая, ведь это мы подарили ей жизнь, так давай не будем ее отнимать, мы меньше всего имеем на это право…»

Она высвободила руку так резко, что я едва не упал. Подошла к пленнице и встала перед ней, глядя ей прямо в глаза. Но сигнала палачу не подавала. И на мгновение мне показалось, что удалось ее уговорить… Мать и дочь пристально смотрели друг на друга, не моргая. Побежденная опустила голову, и сама подняла волосы, оголяя шею…

Никогда не забуду эту нежную белую кожу.

А Королева все медлила…

И тогда я понял. Она просто ждала, когда я уйду.

С глухим стоном я выбежал из зала.

Весь день я не показывался во Дворце. Плакал, меня рвало, потом я опять принимался плакать. Бил кулаками в деревянные стены Дома. Проклинал себя и кричал. Все шарахались от меня. Успокоился я лишь к ночи.

От кого я прятался? От нее? От себя?

Королева была уже в постели. Камин не растоплен. Лишь слабые блики головешек мерцали на стенах, полу и потолке.

Я лег рядом с ней, но не смог ее обнять. Однако мои пальцы сами нашли ее ладонь, и она яростно впилась в мою руку, мы сплели пальцы, сжимая их до дрожи. Так мы и лежали, не заснув до самой зари.

С тех пор любовью мы занимались редко и… лишь в силу физиологической потребности. Мы уже не просыпались в объятиях друг друга.

Моя жизнь проходила, как в тумане. Занятия на плацу. Осмотр новой партии оружия. В яслях, амбарах и социальных мастерских все в порядке — как всегда. Чистота и безупречность во Дворце. Места для отправления естественных нужд проветрены, не пахнет — все, как положено. Население почти пятнадцать миллионов. Большая часть дорог вымощена, глубокие зимние галереи хорошо укреплены, туннели проходят под толстыми корнями, изолированы от воды, и сооруженные в них склады пополняются вяленым мясом и сухофруктами. В Империи четырнадцать тысяч водяных колес и пятьсот ветряных мельниц. Уже ощущается нехватка кожаных доспехов и тканей для пошива одежды. В южных провинциях успешно разводят улиток, на востоке методично собирают гигантскую леску и фасуют ореховую муку…

Днем я почти не виделся с Королевой. Что-то оборвалось между нами. Или я просто не мог понять… простить…

Меня сводила с ума мысль, что, вероятно, единственная из наших Дочерей, которой удалось стать Царицей, умерла безымянной. Имя в Империи было только у меня. Даже у Королевы его не было. Как и у всех пятнадцати миллионов наших подданных.

Мое мягкое сердце явно не принадлежало этому миру.

Беда грянула внезапно — с севера. Вторжение напоминало шквал. Уже на второй день стало очевидным: оно тщательно планировалось. И не было ничего удивительного в том, что мы его проморгали. Оно пришло не по суше.

Противник налетел с неба.

Это были прекрасные создания. Неотразимые. Сексапильные. Амазонки с полосатой желто-смуглой кожей. За спиной у них жужжали крылья. О, да, они были гораздо более опытными летчиками, чем наши принцы и принцессы. К тому же хорошо вооружены. Я разглядел их оружие. Пружинный самострел, например, смахивал на автомат, который к тому же стрелял точнее, дальше и с большей частотой, чем арбалет. А наконечники стрел несли на себе яд. Не привыкшая отражать воздушные атаки, наша армия гибла, гибла, гибла…

Свирепые амазонки истребляли все, что двигалось. Они нападали роем, и облако их дротиков отбрасывало тень. После атаки оставалось поле трупов. Налетчицы стремительно опустошали крепости и Дома, буквально косили наших воинов. К тому же манера преследовать врага, когда он уже оставил невыгодные для него позиции, дорого нам обошлась. Я не успел предупредить гарнизоны, чтобы они не высовывали носа из крепостей и расстреливали крылатых разбойниц прямо из укрытий, и вот — вражеский рой атаковал Дворец.