Журнал «Если» - «Если», 2005 № 03

В шесть часов вечера мы с Бреннан вышли на улицу. На нас висело полдюжины необъяснимых убийств, хотя личность преступника была нам известна.

— Что ж, дело закрыто, — без особого убеждения сказал я.

Бреннан попыталась меня утешить:

— По крайней мере, мы схватили убийцу, и вы спасли жизнь многим людям, инспектор.

Я поблагодарил ее за добрые слова, но этого было недостаточно.

— Мы отрубили руку исполнителя, однако по-прежнему не знаем, кто заказчик, а он может подыскать других убийц, чтобы закончить начатое дело. В любом случае, надо доложить о результатах расследования Калеро. Думаю, он останется доволен, ведь за этот день мы добились неплохих результатов.

Бреннан улыбнулась радостно (так ребенок радуется солнечному дню), потому что я включил ее в свою команду, и она имела право разделить со мной успех расследования. Это была непосредственная натура, и теперь мне жаль, что я столь жестко вел себя с девушкой.

Вот мы и подходим к концу этой истории.

Мы двигались в мэрию, как вдруг Бреннан, явно желавшая быть полезной до конца, остановила меня.

— Инспектор, а вы не хотите, чтобы я что-нибудь предприняла в отношении людей из списка? — спросила она, и я должен чистосердечно признаться, что забыл должным образом завершить свою работу. Вы ведь уже знаете: порой некоторые вещи выскакивают у меня из головы.

— Конечно, — я попытался скрыть свою оплошность, — нам следует взять этих людей под охрану. Займешься этим сама? Направь по парочке агентов в дом каждого из указанных в списке, и я думаю, рано или поздно сменщик Пачеко там появится.

— И к молодому человеку тоже?

Формулировка вопроса вызвала у меня невольную улыбку, чего уж там скрывать. Я знал, кого имеет в виду Бреннан, но все-таки задал вопрос, чтобы выиграть время для обдумывания той идеи, которая начинала брезжить в моей голове.

— Кого ты имеешь в виду?

— Этого… подождите, посмотрю, как его зовут… Ага, вот: Густаво Пратс, сто пятьдесят три года.

— Ах да, еще одно исключение из общего списка, помимо Пеллхема. Да-да, конечно, ему тоже требуется охрана. — Я уже начинал сердиться. Меня раздражало, что эти двое были отклонением от общего правила: ведь всем остальным жертвам было под двести лет и более. — Кто он?

Она сверилась с экраном своего компа:

— Работает провизором в Фармацевтическом центре.

И тут мой мозг омолодился на добрую сотню лет. Впрочем, я неверно выразился. Единственный орган, который у нас, стариков, работает по-прежнему (за исключением членов клуба Альцгеймера), это голова. А молодежи кажется, что это не так. Они считают нас глупыми, отставшими от жизни детьми. Заблуждение: разум всегда остается разумом, а воспоминания — воспоминаниями. Мозг работает медленнее, ты можешь что-то забывать — например, имя своей дочери или ее лицо, — но он всегда остается таким же, черт возьми! А значит, и ты сам остаешься прежним…

Я спросил:

— Бреннан, а ведь Пеллхем тоже работал в Фармацевтическом центре?

Прежде чем она успела ответить, я сунул нос в данные, которые высветились на экране ее наручного компа, и продолжал:

— Вот оно что, все дело в этом Центре! Месяц тому назад на него было совершено нападение, в ходе которого погибли несколько человек. Их убийцей был один псих, которого задержал я. А теперь наш убийца престарелых пытается убрать людей, работавших в том же учреждении. Ты веришь в совпадения, Бреннан?

— Не знаю, но боюсь, что вы не верите в них, — с улыбкой ответила она.

Я схватил ее за руку и ускорил шаг.

— Вот что: сейчас мы с тобой нанесем визит Пратсу!

— А как же мэр?

— Оставь для него сообщение и укажи, где мы будем находиться.

Я был так взволнован, что решил взять такси, хотя обычно не доверяю нашим таксистам, которые в любой момент могут задремать за рулем.

Пока мы ехали, Бреннан сделала несколько звонков, чтобы организовать охрану старцев из списка и получить всю доступную информацию о Пратсе и деятельности Фармацевтического центра.

— Послушайте, Торрес, — улыбка, разлившаяся по румяным щечкам Бреннан, была такой застенчивой, словно девчонка заблудилась и стесняется в этом признаться. — Вы уверены, что раскрыли это дело?

— Мы раскрыли его вместе. — Хоть и редко, но я все же бываю щедрым. — Скажи, чем занимается Фармацевтический центр? Распределением медикаментов? Прекрасно. Особенно тех, что содержат ЛГ. А для чего предназначены пилюли ЛГ?

— Для увеличения продолжительности жизни.

— Вот именно. До двухсот с чем-то лет. И теперь мы имеем дело с типом, который, предположительно, сначала организует налет на Центр, а потом пытается убить всех двухсотлетних или тех, кто приближается к этому возрасту, включая медика и провизора Центра. Вывод? Кто-то не хочет, чтобы люди жили больше двухсот лет, и этот «кто-то» может оказаться либо фанатиком, возжелавшим поставить мировой рекорд долголетия, либо…

— Раймундо Ривас, — Бреннан внимательно следила за моей логикой рассуждений. — Лидер организации «Естественная Жизнь».

Точно! Вот теперь можно было считать дело раскрытым.

Но выражение лица моей напарницы об этом не свидетельствовало. Откашлявшись, она спросила:

— Но тогда зачем мы направляемся к господину Пратсу, вместо того чтобы поехать к Ривасу и арестовать его?

Проницательная девчонка, ничего не скажешь. Конечно, она была права, и я пояснил:

— Потому что мне это не представляется таким уж логичным. Из тех данных, которые мы имеем о Пратсе, следует странный вывод. Взгляни-ка на дату его поселения в Кампосе.

Она сверилась с компом: февраль 2031 года. Но это невозможно!

Глаза Бреннан округлились:

— То же самое, что и с Пеллхемом! Двое «молодых» из списка, и в обоих случаях — ошибка в дате регистрации. А вы еще не верите в совпадения!..

Мы подъехали к дому Пратса в семь тридцать вечера. Провизор жил в мрачном Черном квартале.

Пратс открыл нам ворота и дверь дома, не вставая с кровати, на которой лежал. Запах испражнений, стоявший в комнате, был отвратителен. Должно быть, несчастный вот уже две недели не поднимался: вокруг него валялись пустые коробки от пиццы и старые фотографии. Нет ничего странного в том, что человек мог дойти до такого плачевного состояния. У многих порой кончаются силы — я не имею в виду физические, — и тогда они остаются умирать от голода и жажды. Медики называют это депрессией, но на самом деле речь идет о другом: одиночество старости иногда способно убивать.

Я вновь представился, хотя уже сделал это, когда общался с Пратсом по домофону, встроенному в садовую калитку:

— Господин Пратс, я инспектор Торрес, а вот — инспектор Бреннан. Вы плохо себя чувствуете?

Он приоткрыл глаза и сказал очень тихим и слабым голосом: