Журнал «Если» - «Если», 2004 № 10

Сказочный сюжет был главным двигателем советской кинофантастики во времена пресловутого «малокартинья» конца 40-х — начала 50-х, и он же принес ей всемирную славу в первые годы политической оттепели. «Илья Муромец» А.Птушко (1956) с успехом демонстрировался на нескольких международных фестивалях и даже попал в «Книгу рекордов Гиннесса» благодаря своей невероятной массовке (106 тысяч статистов), изображавшей рать киевского князя Владимира и нечестивую орду Калина-царя.

Заслуги Птушко, однако, не ограничивались умелым управлением несколькими дивизиями статистов. Он создал первый в истории советского кино широкоэкранный и стереофонический фильм, в полной мере отвечавший мировым представлениям о фантастическом героическом эпосе, или исторической фэнтези.

Не знаю, смотрел ли Птушко итальянского «Улисса», вышедшего на экраны в 1955 г., но вот американского «Сына Синдбада» смотрел наверняка — хотя бы потому, что снятый в 1953 г. малоизвестным режиссером Т.Тетзлоффом фильм задумывался как трехмерное (стереоскопическое) кино, а Птушко, сам выдающий экспериментатор, едва ли мог пройти мимо такой технической новинки. Отметим, что в «Сыне Синдбада» была сюжетная линия со спасением Багдада от нашествия орд Тамерлана. Возможно, у нее есть что-то общее с эпизодом осады Калином Киева, но о прямых заимствованиях здесь речи быть не может. Еще в «Сыне Синдбада» было много восточных танцев в исполнении голливудских старлеток — и в «Илье Муромце» появился подобный вставной номер, не совсем обычный для советской сказочной традиции.

Но что касается фантастических чудовищ, то здесь Птушко явно опередил Голливуд. Его трехглавый дракон мог весьма натурально лететь по небу в одном кадре, а в другом жечь огнем наседавших на него богатырей, Нечто подобное зритель смог увидеть в «Седьмом путешествии Синдбада», но этот фильм со знаменитыми моделями Р.Хэррихаузена появился на два года позже «Ильи Муромца».

Увидеть в экранизации древнерусской былины политические аллюзии сложно — и все-таки они есть. Калин-царь — смуглолицый, черноволосый злодей с восточным выговором и повадками кровожадного тирана. В фильме есть замечательный эпизод, когда в разгар сражения Калин взбирается на курган из живых людей, чтобы лучше видеть поле боя. Имя «Калин» созвучно с фамилией преданного анафеме генсека, а в 1956 г. такое созвучие наверняка не было случайностью.

На фоне нашего скудного кинематографического пейзажа начала 50-х такие фильмы, как «Илья Муромец» или вышедшая одновременно с ним «Тайна двух океанов» (приключенческая лента о секретной миссии советской подлодки «Пионер»), представляли собой отраду для зрительских глаз. Но на фоне мировой кинофантастики эти достопримечательности выглядели все же как-то сиротливо. Начало 50-х ознаменовалось на Западе новым бумом в фантастике. В большом количестве стали появляться фильмы о «жукоглазых» монстрах, космических захватчиках, межпланетных экспедициях и апокалиптических катастрофах. В 1956 г. впервые была экранизирована знаменитая антиутопия Д.Оруэлла «1984».

Согласно нашей теории «трех дорог», советское кино должно было воспользоваться плодами этого бума и получить дополнительный импульс к развитию — в виде тех же образцов для подражания. А поскольку оттепель не отменила у нас ни «холодной войны», ни идеологического прессинга, новые всходы советской кинофантастики могли быть получены от семян западных жанров, сюжетов и тем, протравленных нашим испытанным идеологическим скипидаром. Только представьте, как здорово смотрелся бы фильм о секретаре обкома, который во главе стотысячной массовки идет бороться с гигантскими тарантулами, засланными на наши поля агентами иностранных спецслужб.

Однако история распорядилась иначе. Самым ценным элементом нашей кинофантастики той поры стали не перелицованные на советский манер западные сюжеты и даже не рекордные массовки, а стремление опереться на реалии освоения космоса. И не удивительно: космический рывок СССР в конце 50-х — начале 60-х выглядел куда более захватывающим сюжетом, чем истории о гигантских пауках или инопланетных «похитителях тел».

С сожалением надо признать, что настоящей государственной поддержки наши экранные космические проекты не получили, По большей части их относили к ведомству научно-популярного кино, где П.Клушанцев («Дорога к звездам», 1957) или В.Моргенштерн («Я был спутником Солнца», 1959) ухитрялись снимать просторы Вселенной в крошечной декорации при грошовой смете.

Единственный в 50-х годах игровой фильм о полете на Марс был снят на периферийной и не пользовавшейся горячей зрительской любовью киностудии имени Довженко. «Небо зовет» А.Козыря и М.Карюкова (1959) способно вызвать сегодня уважительные аплодисменты — и саркастический смех. Всяческого уважения заслуживает идея показать межпланетную экспедицию в реалистическом, правдоподобном ключе. Русские и американцы летят не сражаться с космическими пришельцами, а изучать неведомую планету. В ходе экспедиции экипаж одного корабля оказывается на грани гибели, и другой спешит ему на помощь, хотя из-за этого приходится прервать полет к Марсу и вернуться на Землю.

Снисходительную улыбку вызывают, мягко говоря, технические погрешности. Например, на открытой платформе орбитальной станции стоят, выстроившись в шеренгу, человечки в скафандрах. И приветственно машут рукой стартовавшей ракете. Причиной же дружного смеха в кинозале становятся аляповато расставленные политические акценты. Сущность американской миссии на Марс в том, что на самом деле это вовсе не научная, а рекламная акция (по-современному, «пиар»), причем заказчик этого «пиара» не государство с его заботой о национальном престиже, а газеты и какие-то несерьезные компании, производящие алкоголь и прочую дребедень. Американский корабль устремляется к Марсу, предваряемый кадрами неоновой рекламы и синкопами легкомысленной мелодии. Нами же движет исключительно научный интерес. За нашей экспедицией — вся советская держава, олицетворяемая строгой панорамой Кремля и позывными «Широка страна моя родная». Да и корабль у нас называется «Родина», что есть высокое, созидательное понятие, а у американцев — «Тайфун», символ разрушительной и неуправляемой стихии (конечно, в 1959 году на студии Довженко не могли еще знать, что первый советский космический «шаттл» будет называться «Буран»). Мы в космонавтике «отличники», мастера своего дела, готовые к тому же пожертвовать плодами колоссального труда ради спасения своего брата-землянина. А американцы — «двоечники», безответственные авантюристы…

Как ни странно, фильм Козыря и Карюкова лучше всех оценили именно американцы, использовавшие в 1963 г. его фрагменты в своем космическом «трэше» «Битва за Солнцем» (вот еще один пример того, как теория «трех источников» опровергается практикой). У нас интереса к нему не проявил ни зритель, ни несколько поколений критиков. Последнее кажется особенно несправедливым: в контексте 50-х годов такой фильм просто нельзя обойти вниманием. И не только 50-х. Дальше мы увидим, что, за исключением «Планеты бурь» П.Клушанцева, советское кино даже в 60-х не смогло снять оригинальную, зрелищную картину о космосе.