Журнал «Если» - «Если», 2006 № 04

Обычно перед сном дети спускались во взрослые комнаты и желали родителям покойной ночи, но случалось и наоборот, так что никто не удивился поступку господ. Дети, испросив разрешения поиграть еще немного, немедленно вернулись к выстроенной на полу крепости, которую они азартно штурмовали. Старшему сыну шел уже тринадцатый год, и ему пора было приобретать мужские привычки, но Рэндолы не спешили разъединять братьев. Когда мальчики вместе, один учится быть старшим, второй учится быть большим.

Полюбовавшись на играющих детей, лорд и леди также неспешно направились в столовую, где ждал поздний ужин. В округе было уже тихо, деревня ложится спать рано и встает засветло, одни лишь знатные господа ложатся заполночь и встают, когда на полях вовсю кипит работа. Часы, стоящие в столовой, пробили одиннадцать, когда чета Рэндолов собралась осматривать брошенное колдуном помещение. Внутри башни было совсем темно, и Рэндол взял масляный фонарь, висевший на крюке возле парадного входа. Дубовая дверь башни была распахнута, за ней темнела узкая, круто загибающаяся лестница. Чтобы попасть в помещения первого этажа, нужно было по винтовой лестнице подняться наверх, а затем уже спуститься в обширный зал, в стенах которого слабо светлели узкие бойницы. Когда-то такое устройство затрудняло штурмующим возможность взять башню. Но последние двести лет оно затрудняло владельцам замка возможность хоть как-то использовать обветшалую твердыню. До недавнего времени башня стояла пустой, а полгода назад в ней обосновался явившийся неведомо откуда колдун, тот самый, что, проклиная хозяев за негостеприимство, убрался восвояси час назад.

Рэндол с женой поднялись на второй этаж. Зал встретил их пыльной, нежилой пустотой. Не было даже мебели, втащенной на веревках через специально прорубленное широкое окно. На третьем и четвертом этажах — те же пыль и запустение. Казалось, здесь вовек никто не жил. Лишь когда по трухлявой лесенке, где легче переломать ноги, чем просто спуститься, они проникли в цокольный этаж, перед ними открылось жилище чародея. Старая массивная мебель, рассохшаяся и неудобная, — маг специально просил такую, говоря, что не может работать среди комфорта; жесткая постель с колючими шерстяными одеялами, а из редкостей, вытребованных у хозяев, — скелет виверны в углу и коллекция палаческого инструмента. Все остальные дары исчезли бесследно.

— Как он это сюда затащил? — шепотом спросила леди Рэндол.

— Точно так же, как забрал с собой все остальное. Магам доступно многое, в том числе и алчность.

На круглом столе, придавленная камнем, лежала бумага. Лорд подошел, глянул на каллиграфически выписанные буквы.

— Что там? — спросила жена.

— Ерунда! — ответил Рэндол и, скомкав записку, бросил ее на пол. — Как всегда наш гость злобствует.

Леди Рэндол подошла к одной из амбразур, приподнявшись на приступок, устроенный для лучников, выглянула наружу.

— Дым! — воскликнула она тревожно. — Вильгельм, в доме пожар!

Подбегать к бойнице и смотреть Рэндол не стал. Едва не сломав лестницу, он взлетел на второй этаж, в три оборота прокрутился во двор. В сгущающихся сумерках стлался тяжелый, жирный дым, выползавший из дверей. Разноголосый крик несся из здания. Слуг в замке было много, казалось, вопит самый дом. От конюшен бежали с ведрами, кто-то вышиб окно на втором этаже, но вся эта деятельность казалась ничтожной на фоне разрастающегося пожара.

Рэндол метнулся к дверям, но там его встретил такой плотный дым, что стало ясно — добежать к боковому крылу не удастся.

Окошечко швейцарской осветилось отблесками огня: пожар, доселе обозначавший себя лишь дымом, вырвался на волю.

В дверь не войти, до окон не достать; все-таки усадьба строилась не как деревенский дом, а как замок. Правильной осады ему не выдержать, но и так просто в дом не ворваться.

Минута потеряна, пока Рэндол выводил из конюшни первую попавшуюся лошадь, и уже с ее спины умудрился достать окно, вцепиться в раму и, изрезавшись осколками стекла, ввалиться в геральдический зал. Портреты предков с угрюмым спокойствием смотрели со стен. В истории рода Рэндолов случалось немало пожаров — не привыкать…

Задержав дыхание, он пробежал галерею, уже заполненную дымом. В боковом флигеле дыма было меньше, что вселяло надежду. К тому же Рэндол слышал крики детей и няньки. Значит, живы…

Огонь выметнулся навстречу, успев неведомыми путями пройти сквозь десяток стен. Рэндол не замедлил бега, лишь голову пригнул, сберегая глаза. Крик доносился отчетливо, словно не на третьем этаже кричали, а под самым ухом.

Разумеется, это не мог быть обычный пожар, от случайности или злонамеренного поджога. Тут явно не обошлось без волшбы недавнего гостя. Но об этом Рэндол не думал. Когда все решают секунды — не до размышлений. В детскую он ворвался, опередив пламя совсем ненамного. Няньки в комнате не было, а сыновья жались в углу, не у окна даже, а там, где стояли кровати, как будто набитый шерстью тюфяк (Рэндол не признавал перин) может защитить от огня.

Ударом локтя Рэндол вышиб раму — мелкие стекла с неслышным звоном посыпались вниз — выглянул во двор. Высоко… третий этаж, больше пятнадцати ярдов. Один он бы спрыгнул, но с детьми на руках…

Почуяв приток свежего воздуха, в галерее загудел огонь. Решаться нужно немедленно.

Рэндол сорвал с окна портьеру, быстро, словно не живого ребенка, а вещь вертел, завернул в нее младшего сына, придерживая левой рукой, вскинул на плечо, другой ухватил ладонь старшего из мальчиков.

— Бежим! Вдохни воздуха и постарайся не дышать!

Бледный Робин послушно кивнул. Он уже взял себя в руки и рядом с отцом не боялся даже огня.

Рэндол набрал в грудь чадного воздуха и рванулся в коридор, где вовсю хозяйничало пламя. Робин бежал, что есть мочи, понукать его не приходилось.

На малой лестнице, соединявшей этажи левого крыла, огня видно не было, зато снизу, словно из печной трубы, тянуло горячим дымом, летели искры и хлопья сажи. Робин, который, конечно, не мог не дышать так долго, закашлялся и упал, едва не вырвав ладонь из отцовской руки. Перси, закутанный в портьеру, давно уже заходился хрипящим кашлем. Рэндол приостановился на мгновение, подхватил потерявшего сознание Робина, зажал его под мышкой и нелепой побежкой припустил дальше. На нижнем этаже ввалился в первую попавшуюся дверь, захлопнул ее, затравленно огляделся. Это оказалась буфетная. Чудовищно нелепо на фоне общей гибели гляделись резные шкафы и буфеты, расставленное под стеклом фамильное серебро и драгоценный китайский фарфор.

Смертельно хотелось вдохнуть воздуха, но угар был и здесь, а вышибить окно не удавалось: окна буфетной были забраны стальными решетками.