Журнал «Если» - «Если», 2006 № 04

И чего же мы можем ждать от растерявшихся детских писателей? Взрослая литература смогла подстроиться под требования нового времени, детская — нет. Попытка Эдуарда Успенского освежить свой популярнейший цикл за счет введения атрибутов дикого капитализма (бандюки-рэкетиры, олигархи и т. п.) привела к обрушению почти утопического, уютного мирка Детства под названием «Простоквашино».

Что же произошло, почему писатели вдруг растерялись? В беспредельные 1990-е рухнула система этических координат, а следом оборвалась, казалось, прочная связь между писателем и читателем-ребенком. Русские писатели просто уже не знали, на каком языке разговаривать с новым поколением. Даже великолепная трилогия Юлия Буркина и Сергея Лукьяненко «Остров Русь», написанная в лучших, классических, традициях подростковой НФ 60-80-х, имела весьма умеренный успех, несмотря на беспроигрышные имена-брэнды.

Впрочем, не раз я слышал высказывания (причем писательские), что-де нынешняя фантастика настолько универсальна, а значит, вполне подходит и для детского-подросткового чтения. На мой взгляд, такая универсальность скорее говорит о недостатке сегодняшней фантастики, ее инфантильности, а вовсе не о достоинстве. Но проблема в том, что подросткам-то все же хотелось бы получать книги о своих сверстниках, о проблемах, которые актуальны для их возраста. Такой литературы им сегодня почти не дают, а выбирать не приходится. Как говорится: на безрыбье даже Пелевин…

Надо сказать, издатели честно пытались сохранить традиции детской НФ, но ни одна из книжных серий этой направленности не продержалась более двух-трех лет. Из десятков авторов, чьи книжки выходили в «Замке чудес» (Армада), «Чародеях» (ЭКСМО) и «Секретных файлах» (ЭКСМО), в детской НФ остались немногие — Андрей Саломатов, Тамара Крюкова, Валерий Роньшин, Марина и Сергей Дяченко, стремительно «взрослеющий» Андрей Белянин да Дмитрий Емец. А вот коммерческого успеха добился только последний из них — автор сюжетно лихих, но чудовищных с литературной точки зрения, откровенно подражательных повестей-окрошек из прочитанного ранее, а также бесконечной серии-клона про Таню Гроттер.

Мне могут возразить: «Ну как же! Ведь классику детской фантастики почти всю переиздали! Вот они — книги Булычёва и Крапивина!». И долго детей держать на запасах (пусть даже золотых) прошлого? А где новые Булычёвы и Крапивины?!

Конечно, время от времени вдруг появляются талантливые книги, яркие имена, но, оставшись без внимания читателей и, прежде всего, профессиональной критики, столь же стремительно исчезают.

Иллюзию существования жанровой прозы для подрастающего поколения обеспечивают разве что книжные серии безликого «детского хоррора» — «Ужасные истории» и «Страшилки». Повести, публикующиеся в этих сериях, походят одна на другую, как две песчинки на пляже, да и написаны на редкость убогим языком. Неужели это и есть то, что хочет читать современный подросток? Или им просто ничего не предлагают взамен? К сожалению, не могу ответить на этот вопрос. Как не могу быть уверенным в том, что через год учредители премии «Алиса» смогут найти достойного претендента на получение этого приза.

А ведь сегодня как никогда подросток нуждается в писателях, способных пробудить в нем любопытство. Может, что-то изменится, но только после того, как государство вспомнит, что большую многонациональную страну Россию населяют не только взрослые дяди и тети с их проблемами, но и главная из наций планеты — дети, а список глобальных национальных идей пополнится еще одной: развитие русской детской литературы.

Героям Дугласа Адамса для поиска ответа на Главный вопрос пришлось создать супермощный компьютер. Писатель-фантаст Александр Громов поступил проще: он обратился за помощью к любителям фантастики, предложив им поразмышлять на тему: «Куда бы вы отправились, появись у вас такая возможность, за ответом на Главный вопрос, интересующий человечество?». 880 человек вызвались помочь писателю Громову, а ответы распределились следующим образом.

В космос — 7 %; в иное измерение либо в параллельные миры — 5 %; вперед либо назад по временной шкале — 7 %; главное всегда на Земле — 12 %; пусть мне сначала сформулируют этот Главный вопрос, а уж тогда я подумаю — 46 %; никуда, поскольку не верю, что такое знание пойдет кому-то на пользу — 10 %; никуда, поскольку ответ мне известен — 10 %.

Подозреваю, что любой социолог, навострившийся в составлении опросных листов, сморщится и фыркнет, увидев эту анкету. Ведь она заведомо неполна — это во-первых, а во-вторых, не справляется с делением респондентов на четко выраженные группы. И в-третьих, вопрос поставлен сознательно нечетко. Ну нельзя вкладывать вопрос в вопрос — это не матрешка!

Скажу, однако, сразу: я получил результат, который почти удовлетворил мое любопытство.

Что такое этот Главный вопрос? «В чем смысл жизни?» «Одиноки ли мы во Вселенной?» «Что первично — материя или сознание?» «От какого пива не толстеют?» Выбирайте сами. У меня есть свой вариант, но обнародовать его совершенно ни к чему. Я не полномочный представитель Высших Сил на планете Земля, и мой вариант ничуть не лучше других.

Ясно лишь следующее: а) Главный вопрос должен быть корректен (вспоминаем Азимова: «Чтобы правильно задать вопрос, надо знать половину ответа»); б) ответ на Главный вопрос должен быть адекватно воспринят нашим несовершенным разумом ибо мало кого устроит знаменитое «сорок два» Адамса; с) этот ответ при минимальных усилиях с нашей стороны должен дать ответы на другие важнейшие вопросы.

Все это, однако, риторика. Если бы я в самом деле хотел знать, какой вопрос большинство народонаселения считает Главным для человечества, я бы не постеснялся спросить об этом прямо. Для меня важнее другое: больше половины респондентов явно или неявно рискнули сами определить, что является важнейшим для нашей цивилизации!

А кто попал в те 46 % осторожных, что предпочитают посидеть дома до «гласа свыше»? Заскорузлые обыватели? Лентяи? Осмотрительные прагматики? Люди с повышенной ответственностью за судьбу человечества? Глубокомудрые философы, уклоняющиеся в манию ничтожности?

Все они там. Не собираюсь ни ругать их скопом, ни делить на овнов и козлищ, дабы расшаркаться перед первыми и заклеймить вторых. Но твердо знаю одно: если бы опрос проводился не среди любителей фантастики, а среди «населения вообще», этот процент был бы куда выше. И уж конечно, не за счет философов и ответственных.

С другой стороны — суньте под гильотину мою буйну головушку, если бы лет 40 назад данный вариант ответа набрал хотя бы 30 процентов…