Журнал «Если» - «Если», 2008 № 04

Он не знал, что в порту его ожидает испытание похуже прежних.

Что-то в порту было не так. Он это понял сразу, хотя все выглядело как обычно: множество кораблей у причалов, цветные флаги на ветру, разносчики с лотками…

Потом до него дошло. Слишком много солдатни. Слишком мало матросов. Совсем нет грузчиков. И как-то непривычно тихо.

Усилием воли он заставил себя держаться спокойно. Повторил себе, что искать его не могут. И, словно прогуливаясь, двинулся вдоль набережной.

Солдаты — не городские стражники, а герцогские гвардейцы — занимали посты у каждого корабля. Несмотря на ранний час, посматривали бодро. Охраняли они как корабли Димна, так и чужестранные. А вот что уже хуже — ни одного гернийского вымпела. Спокойно, вновь приказал себе Тиугдал. Ничто в одежде не выдает в нем гернийца, так одевается большинство моряков, а что белобрыс — так каждый третий в Димне не темнее его. Он вновь посмотрел в сторону моря. Там, за линией кораблей, замыкая бухту Димна, померещилось ему… или нет?

Он перевел взгляд вправо, в сторону Драконьего пирса. Новое дело. Герцогский флагман на рейде. Тиугдал только раз видел этого монстра воочию, но такое не забывается, гори он драконьим огнем — подлинным, а не тем, что намалеван на молу. И хотя до «Кракена» было очень далеко, Тиугдалу показалось, что на палубе его царит беспокойное движение. А если порт, судя по всему, в блокаде, так какого ж беса…

Некто, выходивший из кабака, бесцеремонно отодвинул в сторону глазевшего Тиугдала — тот оказался у него на дороге. Тиугдал мгновенно развернулся, готовясь к обороне. Но толкнул его не гвардеец, а высокий темнолицый человек в легком полудоспехе, поверх которого лежал серебряный медальон со знаком луны. Это свидетельствовало о принадлежности к военным кланам Лунных островов. Такие люди обычно первыми в драку не лезли, но нападать на них никому в трезвом уме не хотелось.

Тиугдал заговорил с ним, старательно скрывая характерный гернийский акцент — Лунные острова не враждовали с Герне, точно так же, как и с Димном, однако проявить осторожность никогда не мешает.

— Скажи мне, брат, бухта в самом деле перегорожена цепью или у меня в глазах рябит?

— Ты откуда свалился, приятель? — прогудел островитянин. — Два дня как перегородили.

— Значит, война…

— Войны нет. Может быть, и не будет. Но перемирие нарушено.

— С кем?

— С Герне, конечно. С кем же они здесь вечно собачатся?

— Так… — Тиугдал стиснул зубы. Хотя к этому времени он ожидал чего-то подобного. — Это герцог блокировал гавань?

— Да. На предмет выявления гернийских шпионов. И пока всех их не выловят, ни один корабль порта не покинет.

— Но герцогский «Кракен», как я погляжу, готовится к отплытию.

— Это верно. За дочкой правителя Нанны. Сам герцог отправляется за своей невестой. А более никого из порта наместник не выпустит.

— Что-то я не пойму… Кто же во время военных действий бросает город на наместника?

— Ну, во-первых, военных действий пока нет, и неизвестно, случатся ли. Может, на испуг друг друга берут, как водится. Во-вторых, свадьба сговорена давно, а ссориться со Старым Хозяином Нанны никому неохота. А главное, здешний герцог — дурак, каких поискать…

В последнем Тиугдала убеждать было не обязательно. Но во все остальное он как-то плохо верил. Видимо, это недоверие отразилось в его глазах, потому что островитянин бросил:

— Ну, как знаешь, парень, — и повернулся, чтобы уйти. Однако, задержавшись, добавил: — И лучше бы о себе думал, чем о герцоге. Моряки, которых с гернийских кораблей сняли — они посидят в тюрьме, а там, глядишь, и выйдут, ну, продадут их, в крайнем случае… А те, кого по улицам ловят, как шпионов, за тех не ручаюсь. Я тут одного видел — где взяли, там и висит.

И зашагал прочь, с легкостью, удивительной при его могучем телосложении.

Итак, даже островитянин, стоило раскрыть рот, распознал в Тиугдале гернийца. Только не дергаться, не бежать — могут увидеть эти, в шлемах… Он повернул было из порта, но, пройдя в глубь улицы, остановился. Вспомнил, что в проклятом Димне при воротах платят пошлину — все равно, прибываешь ли, отбываешь. Когда его мешком на седле привезли сюда, за него заплатили Похитители (в другое время его бы повеселило это обстоятельство). А у него при себе — ни гроша. И за отработку никто не поручится, как это могло быть в мирное время. Оставалось только забиться куда-нибудь, переждать до ночи и тогда попытаться перебраться через городскую стену. Это вернейший из возможных способов спастись. И на виселицу угодить — тоже.

Он замер. Безумная мысль… не иначе, от голода, тряски, усталости. И жажды. Сутки во рту ни глотка. И едва огляделся — увидел у стены каменный колодец, в который стекала из каменной же львиной пасти струя воды. Хоть за что-то в этом проклятом городе не надо платить… Он отпил воды, но безумная мысль не исчезла.

Хотя… это нетрудно проверить. Люди, одержимые Силами, не думают. Силы действуют за них. И заставляют принимать единственно верное решение.

Из гавани не выйдет ни один корабль, кроме герцогского, следующего в порт Нанны. А это — ближайший к северу порт от Ируата.

А если так, гернийцев сейчас начнут искать повсюду. Но надо быть семи пядей во лбу, чтобы перешерстить герцогский корабль. Правда, в здравом уме он бы туда не сунулся. Без прикрытия.

Тиугдал быстро зашагал к Драконьему пирсу. Идти пришлось недолго. Вдоль пустынного мола двигалась знакомая неуклюжая фигура.

— Эй!

Она не остановилась, а он опасался криком привлечь к себе внимание. Тиугдал бросился вдогонку, хотел было схватить женщину за плечо, но вовремя сдержался, убоявшись ее взгляда.

— Эй, — поскольку он по-прежнему не знал, как к ней обращаться, назвал первое, что пришло в голову: — Нимр!

Она повернулась к нему, но глаза под опущенными веками смотрели в землю. Возможно, она слушала.

— Я знаю, ты идешь на герцогский корабль. Но одна ты погибнешь. Возьми меня с собой, и я тебе помогу. И нас никто не увидит…

Они плыли уже неделю, и Тиугдал начинал верить, что все обойдется. На «Кракене» было полно рабов и прочей обслуги, в том числе и женской — обстоятельство, не вызывавшее у гернийца ничего, кроме возмущения, ибо всем известно: на кораблях рабам и женщинам не место. Но здесь-то как раз не было места гернийцам…

«Кракен» — огромный, позолоченный, резной, предназначенный для знатных господ и дам, окруженных свитой, с каютами, переборками, трюмами — годился для того, чтобы затеряться на нем. И все же это было невозможно — совсем укрыться от посторонних глаз, если не приказать постороннему глазу забыть, что видел. Так Тиугдал и научил сделать женщину. Самой бы ей это явно в голову не пришло. Они прятались в трюме, никто из надсмотрщиков туда особо не заглядывал, но без еды и питья долго не высидишь. Тиугдалу удалось вбить в башку одержимой, что она должна прикрывать его от охраны и воровать еду. Несмотря на постоянный сосущий страх, Тиугдал был доволен — он поставил-таки на своем, теперь приказывал он, а она исполняла. Только как следует обрадоваться не получалось. Герцог Фьетур, конечно, дурак, но дураков-то и следует бояться больше всего. Когда его никто не видел — женщина не в счет, она вообще ничего не видела, — Тиугдал мог признаться: да, он боялся.