Журнал «Если» - «Если», 2005 № 06

Евгений ХАРИТОНОВ

Подробно представлять читателям «Если» любимца наших фэнов Гарри Гаррисона, 80-летний юбилей которого отмечался в марте, не нужно и, пожалуй, даже оскорбительно. Юбилейные торжества — хороший повод напомнить не столько о книгах, сколько о жизни писателя, не менее парадоксальной и богатой «вкусными» деталями, чем его творчество.

Американский писатель Гарри Гаррисон — из тех, кого называют «гейзерами». Прибавляя: «Его слишком много».

С этим седовласым и седобородым человеком, на первый взгляд, чудаковатым и нарочитым — вылитый Санта-Клаус или добряк-джентльмен с рекламы «Жареных цыплят по-кентуккийски»! — мне довелось встречаться не единожды и в разных странах. И ни разу не удавалось поговорить обстоятельно и неторопливо. Его нескончаемая пулеметная речь неслась одновременно отовсюду, и каждое новое появление мэтра на людях — обычно с рюмкой или пивной кружкой в руках и десятком-другим шуток и анекдотов наготове — неизменно сопровождалось взрывами хохота, шумом, гамом, вселенским кавардаком.

Впрочем, те, кто знаком с его творчеством, легко поверят, что в жизни он должен оказаться подобием своих героев. Фантастический затейник и выдумщик. Дерзкий задира, не боящийся ни Бога, ни черта. Легок на подъем, скор на решения, да и за словом в карман не лезет: язык — как бритва!

Притом отнюдь не такой уж он хохмач, как может показаться на первый взгляд. Помните, с какого рассказа состоялось наше с ним знакомство? «Смертные муки пришельца» (в оригинале «Улицы Ашкелона») — трагическая история миссионера, принесшего невинным инопланетянам Слово Божье, кое они, увы, восприняли слишком буквально. Что имел в виду писатель, упомянув город филистимлян Ашкелон (Аскалон), раположенный на полпути между нынешними Тель-Авивом и Газой? Не стих ли из Ветхозаветной II Книги Царств: «Не проповедуйте на улицах Аскалона»? Похоже на то.

Прав был покойный Филип Дик, назвавший коллегу «неистовым иконоборцем, сражающимся против любых икон, какие только отыщутся в известной нам Вселенной». Лучше не скажешь. Шумный, бурлящий энергией, обожающий розыгрыши и шутки, Гаррисон всю свою литературную жизнь, оказывается, еще и отчаянно сражался. С глупостью, ханжеством, жадностью, ксенофобией, нетерпимостью. С ложной, хотя и соблазнительной для многих простотой казармы. С пуританскими святынями и религиозными догмами. Со всеми идеологиями, всеми общими местами и расхожими представлениями, всеми политическими кампаниями и модными поветриями.

Одним словом, герой. Герой фантастики…

В отличие от многих коллег-писателей, в его жизни фантастика началась, можно сказать, прямо с момента рождения. Потому что 12 марта 1925 года в небольшом городке Стэмфорде, что в штате Коннектикут, на свет явился… Гарри Гаррисон, кто же еще? Но не все так просто.

Действительно, с младых ногтей он помнил себя Гарри Гаррисоном, а спустя годы, при получении паспорта обнаружил, что… Впрочем, пусть сам расскажет: «Все это кажется чрезвычайно запутанным. Я вырос, окончил школу и даже прослужил в армии под именем Гарри Максвелла Гаррисона. Однако, получая паспорт, с изумлением обнаружил, что по метрике значусь Генри Демпси! Оказывается, отец сменил свою фамилию на фамилию собственного отчима, Гаррисона, сразу после моего рождения. Очевидно, я единственный писатель, вынужденный использовать в качестве псевдонима собственное имя». Среди многих литературных масок Гаррисона действительно встречается и такая — Хэнк Демпси.

А во время одного из своих визитов в Россию Гаррисон признался, что его предки были отсюда — перебрались в Америку перед самой революцией. Словом, судьба позаботилась, чтобы с самого начала ему не было скучно жить на свете.

Детские годы, пришедшиеся на период Великого Кризиса, писатель вспоминает, в основном, в связи с книгами — а не с людьми или событиями. Семья в ту пору переехала в один из беднейших районов Нью-Йорка, Куинс, причем часто меняла квартиры. Круг общения Гаррисонов составляли в основном кредиторы и алчные домовладельцы, а маленькому Гарри к тому же не повезло со сверстниками. Он рос единственным ребенком, да и читать научился слишком быстро: в школе таких, как известно, не жалуют. «Сейчас, вглядываясь в телескоп памяти, я уже не уверен, то ли мое домашнее книжное образование поставило мне барьер в контактах со сверстниками, то ли их пренебрежение толкнуло меня в объятия книг. Но уверен в одном — я не помню то время, когда не умел читать».

Литература, конечно, была специфической — то самое чтиво, что печаталось на низкосортной бумаге — «пульпе», откуда и пошло название pulp fiction. Вестерны, детективные сериалы, душещипательные дамские романы, а также всяческие религиозные советы, гороскопы и чудодейственные рецепты достижения успеха в личной и деловой жизни. И еще научная фантастика — именно ее молодой Гарри поглощал с наибольшим усердием лет эдак с семи. Его любимыми героями были Док Сэвидж, Тарзан, Конан-Варвар… Как бы ни изменялись с возрастом литературные вкусы и пристрастия писателя, научной фантастике, впитанной с детства, он оставался верен.

Хотя поначалу был весьма далек от мысли писать самому. «Когда-то, еще учась в школе, я почти выбрал себе будущую стезю — свободные искусства; однако отдать предпочтение чему-то одному — живописи или литературе? — все никак не мог. Дело шло к мысленному подбрасыванию монетки, и она явно обещала упасть так, что выходила мне дорожка в художественную школу… Однако планы в ту пору строить было сложно. Мое поколение оказалось поколением призванных — от нас требовалось благополучно закончить не колледж, а войну».

Действительно, сразу по окончании художественного училища в Нью-Йорке Гаррисон получил призывную повестку — началась война. Ее он провел в авиации, дослужившись до сержантских лычек и на всю жизнь наевшись «армейской романтики». Неопровержимое свидетельство тому — один из самых антимилитаристских романов всей современной фантастики «Билл — герой Галактики». Правда, как вспоминает писатель, нет худа без добра — война научила его и кое-чему полезному. Например, искусству выживать. А также пить и сквернословить («без этого армейская жизнь не жизнь — везде в известной нам Вселенной»), стойкости и терпению, умению выполнять ежедневную рутинную работу, не ожидая награды.

Однако и демобилизация оказалась весьма болезненным процессом, смысл коего Гарри Гаррисон понял только годы спустя. Оказалось, что армия, дав многие полезные навыки, совсем не учила еще одному — жить мирной жизнью. Зато у будущего сатирика вскоре появилась следующая мишень — американский колледж.