Журнал «Если» - «Если», 2006 № 08

«Пожалуйста, доктор! — умолял он меня. — Помогите Даралту!»

Когда я пытался убедить Палмертини в том, что Даралт это всего лишь техническое устройство, он приводил мне массу примеров его разумного поведения. Если верить словам Палмертини, ПакБот Даралт последовал за десантниками, когда они прорвались на сайтенский корабль. Хотя делать ему там было абсолютно нечего, и в соответствии с программными установками робот должен был оставаться на внешней обшивке. Повреждение корпуса ПакБота Палмертини объяснял тем, что робот прикрыл его собой от выстрелов, и сделал он это вполне осознанно. Именно поэтому, сам находясь в смертельной опасности, десантник таскал выведенного из строя робота по всему сайтенскому кораблю, а когда произошла разгерметизация корпуса, взял его с собой в спасательный пузырь.

— Ты веришь этому? — спросил я у Вагнера.

— Я хотел тебя об этом спросить, — ответил он.

— Исключено, — я был совершенно уверен в том, что говорил. — Робот-сапер не может ничего иного, как только обезвреживать мины. А этот Даралт случайно попал под выстрелы.

— Он должен был подпрыгнуть, чтобы прикрыть собой Палмертини.

— А кто, кроме самого Палмертини, это видел?

Вагнер развел руками.

— Выходит, Палмертини не в себе?

— Ты психиатр, не я.

— И что мне с ним делать?

— Надеюсь, он не опасен?

— Он абсолютно вменяем во всем, что не касается Даралта.

— Тогда о чем беспокоиться? На Шархене определишь его в клинику.

— Конечно, — кивнул Вагнер. Странно как-то кивнул. Как будто и не слышал того, что я сказал. — А с Даралтом как быть?

— В каком смысле? — не понял я.

— Палмертини хочет, чтобы Даралта вылечили.

— После этого заявления я впервые подумал о том, что служба Вагнера на «Пеликане», похоже, подходит к концу, — сказал Жданов и умолк.

— Почему? — спросил я.

— Вагнер попытался поставить себя на место сержанта Палмертини. А это в нашей работе недопустимо. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

— А что было потом?

— На Шархене, в клинике, куда доктор Вагнер определил своего пациента, Палмертини долго не задержался. Шархенские врачи не обнаружили у сержанта Палмертини никаких психических отклонений. Ну, а то, что у кого-то имелось на сей счет свое, иное, чисто субъективное мнение, их не интересовало. Палмертини получил вживленный под кожу микрочип, который не давал ему права в дальнейшем принимать участие в боевых действиях против Империи сайтенов, после чего мог отправляться по всем шести пространственным векторам. Но он остался на Шархене и принялся искать способ восстановить своего робота. В «И-Робот», куда Палмертини обратился первым делом, ему ответили, что данная модель более года как снята с производства и ее сервисное обслуживание прекращено. Ему предложили сдать устаревшего робота и, доплатив некоторую сумму, получить новую модель, но Палмертини отказался. В конце концов, он отыскал частника, который занимался ремонтом и восстановлением самых необычных аппаратов. Но этот умелец высоко ценил свое мастерство. Настолько высоко, что Палмертини не мог оплатить его работу. Наемники, как тебе, должно быть, известно, получают свои деньги только в том случае, если операция с их участием проходит успешно. В случае неудачи им остаются лишь бесплатные харчи.

Что мне совершенно не нравилось, так это то, что Вагнер все это время поддерживал Палмертини и всеми силами старался ему помочь, хотя он-то как раз должен был понимать: с мозгами у бывшего наемника не все в порядке. Окончательно добило Курта известие о том, что Палмертини взял в заложники группу медиков из шархенской клиники, обвинив их в нежелании помочь его боевому другу. Кажется, были жертвы.

Вагнер, во всем винивший себя, подал в отставку. И знаешь, где он сейчас работает? Я сам недавно узнал — в колонии, где отбывает наказание Палмертини. Вот так-то, брат.

Коля залпом допил остававшееся пиво и, стукнув тяжелым донышком, поставил пустой стакан на стол.

— Все, пора на корабль!

Вот так началась моя служба на «Пеликане».

Как я уже говорил, поработать в отряде ликвидаторов я рассчитывал год, максимум — два. Но прошло уже три года с того памятного разговора. А я по-прежнему в команде «Пеликана». Чего я только не повидал за эти три года — своих историй накопилось столько, что за неделю не расскажешь. Захватив Верхний Каганат, сайтены лишь ненадолго приостановили свою экспансию. Не прошло и полгода, как они снова двинули армию на близлежащие секторы. Пока они не рискуют замахиваться на межсекторные союзы и мощные секторы, вроде Русского или Британского, но все вокруг только о том и говорят, что грядет большая война. Так что без работы мы не сидим. Материала — на три диссертации. Вот только не пишется никак. Только сядешь, соберешься с мыслями, начнешь заметки разбирать, как — на тебе! — новое задание.

Не так давно Коля признался, что поначалу я показался ему слабаком. Он даже поспорил с кем-то из экипажа «Пеликана», что больше года я в отряде не протяну. Однако оказалось, что я довольно крепок.

— И главное, у тебя правильное отношение к тому, что мы делаем, — закончил Коля. — Это просто работа, и все. Мы спасаем людей, а не ловим души.

Не скрою, мне было лестно. Но даже после этого я не рассказал Коле о кактусе, что стоит на столике у меня в каюте. Подарила мне его одна знакомая, когда я окончил первый курс, и с тех пор я повсюду вожу его с собой. Это какой-то экзотический кактус с одной из новых планет. Что мне особенно нравится — поливать его нужно раз в два месяца. Кактус похож на круглую голову с широким лбом, бородой и небрежно зачесанными назад волосами. Дополнительное сходство с головой придают кактусу два белых пятна грибков-симбиотов — кажется, что цветок смотрит на тебя вытаращенными глазами. Готовя мне подарок, знакомая встроила в горшок микрочип с голосовым модулятором. Следуя заданной программе, кактус «повторяет» звучащие рядом с ним слова, но с вопросительной интонацией, как психоаналитик. Частоту и громкость повторов можно менять с помощью сенсора на задней стенке горшка. После очередного задания я сажусь за стол, на котором стоит горшок с кактусом-психоаналитиком, и начинаю говорить. Я рассказываю ему то, чего никогда не открыл бы никому другому. А он, вытаращив «глаза», внимательно слушает и время от времени повторяет:

— Ты считаешь, что принял правильное решение? И ты ни о чем не жалеешь? А ты уверен, что не сломаешься?

И вдруг, когда я меньше всего этого ожидаю, он вдруг очень уверенно заявляет:

— Нет, я не стану говорить тебе, что ты не прав.

Хотя, судя по его взгляду, именно так он и думает.