Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №01

У рабатского самовара

С точки зрения эмигрантского благополучия. Марокко — это африканское Пасси. Люди живут здесь спокойно, в удобных квартирах и в нечасто встречаемом довольстве. Маршал Лиотэ очень хорошо относился к русским и охотно принимал их на службу в учреждения французского управления. Попадавшие из Туниса и Франции устраивались землемерами с большими окладами, служащими в строившиеся порты, в канцелярии. Врачи и дантисты открывали кабинеты и начинали успешно практиковать. Сооружение дорог, телефонов, различных зданий требовало не только квалифицированных специалистов, но и просто толковых и дельных работников. Приезжавшие, часто без связей, сразу находили работу, быстро становясь на ноги. Отбывшие контракт в Иностранном легионе пользовались особыми привилегиями. Многие принимали французское гражданство, и тогда служебный вопрос еще более облегчался. Знающие иностранные языки, в особенности английский, устраивались на службу в крупные американские предприятия по продаже автомобилей, бензина или сельскохозяйственных инструментов и материалов, в конторы и отделения банков. Появившиеся позже, когда положение существенно изменилось и получить хорошо оплачиваемую работу иностранцу становилось трудновато, поступали десятниками и чертежниками в Куригу на разработку фосфатов. Словом, без дела никто не сидел, а, обжившись, быстро пускал в местную почву корни, приобретая знакомства, обзаводился хозяйством, иногда собственным домом с садиком или загородной дачей и автомобилем.

В результате через десять лет те, кто попали в Марокко давно, утряслись основательнее, нежели в других, казалось бы, более близких для русских, странах. Когда пришел кризис, кончился марокканский подъем и начались всевозможные затруднения и ограничения, а найти работу стало почти невозможно, русских это коснулось не столь остро. Сократили, правда, жалованье чиновникам и перестали принимать новых. Пришлось поставить крест на возможности дальнейшего продвижения по службе, заботясь лишь о том, чтобы не уволили вовсе. Окончились железнодорожные постройки и работы в портах Касабланки и Кинтеры. На случайно открывшиеся вакансии приезжали французы из метрополии. Зато подешевели квартиры и съестные припасы, а наладившаяся жизнь позволяла бороться с новыми трудностями. Несмотря на все преимущества, какие представляло Марокко лет десять-пятнадцать тому назад, русских здесь немного.

В первые годы эмиграции мало кто решался не только забираться в незнакомые страны, но просто раскрывать чемоданы. Болтовня о «весенних походах» многим исковеркала жизнь. В Марокко пробирались лишь случайные смельчаки, и осело их всего-то около пятисот человек. Большинство тяготеет, конечно, к Касабланке и Рабату. Остальные разбежались по другим городам: несколько семей в Мекнесе и Марракеше, немного больше в Фесе и Куриге.

Русские жили тихо и лояльно, собственная же политика дальше чайного стола не шла и никому не мешала. Многие от салонной политики отказались, стараясь войти во французские интересы. Эмигранты не бросались в глаза, вполне оправдывая надежды на скорую, в отличие от остальных иностранцев, во всяком случае, во втором поколении, ассимиляцию. Окончившие французские лицеи ничем не отличаются от французской молодежи, а русские мамаши иногда с гордостью говорят: — Моя дочь замужем за настоящим французом!..

Не чувствуя никаких ограничений, русские, если не стали еще французами, живут на общем положении иностранцев. Наравне с другими, они получают бесплатно на всю жизнь какую-то карточку, а при выезде за границу — марокканский паспорт, на который легко ставят визы все консулы, и только для въезда во Францию требуется особое разрешение Министерства иностранных дел. До специальных разрешений на труд и рабочих карт тут еще не додумались. Просто без контракта, никто не может въехать в страну, даже француз, но с контрактом — все равны. В суде у русских те же права, что и у французов. Безработный получает такое же пособие, в случае болезни платит в больницу так же, как и все, а если не имеет средств, пользуется бесплатным лечением, тоже, как все. Само собой разумеется, здесь нет никаких сборов и ведающих русскими эмигрантских учреждений. Произведенная недавно какими-то благодетелями из общественного союза попытка добиться введения для русских в Марокко Женевской конвенции со всеми вытекающими из нее последствиями, т.е. нансеновскими паспортами, марками и офисом, который бы в лице указанных деятелей «управлял» эмигрантами, окончились неудачно. Узнав о произведенных считающими себя представителями местной русской общественности генералами, шагах, заволновалась общественность, приняв свои меры, и, кажется, окончательно сорвала мечты о создании «единого центра» и «единой власти». Проект искусственной «нансенизации» русских отпал, остается прежняя система.

Эмигрантская общественная жизнь определяется личным составом и условиями быта.

— Насыпало нас сюда из разных мешков, — говорит мне соотечественник, — люди все разные, живут кружками, и, пожалуй, более всего объединяет их церковный вопрос. Действуют не столько религиозные, сколько романтические основания. И вот посмотрите — сравнительно маленькой колонии в семьдесят семей, удалось построить отличную церковь на собственном участке земли, и все обошлось свыше ста тысяч! Есть еще воинский союз и беспартийный благотворительный комитет. Вот и вся общественность.

Если в Рабате русские организации более предприимчивы, в Касабланке они давно превратились в маленькие кружки: красно-крестный, клубный и приходской, содержащий маленькую деловую церковь, куда приезжает служить священник из Рабата. Раз в году устраивается концерт-бал, закрытый, пользующийся поэтому большим успехом среди местного европейского общества и дающий хороший доход; изредка начинаются общие собрания, на которых разыгрываются эпилоги борьбы местных «алой и белой розы», приходского и благотворительного комитетов. А вне этого — тихая провинциальная жизнь: обычное русское чаепитие, бридж, иногда более торжественные приемы.

Несколько лет тому назад случилось событие, о котором помнят до сих пор. Небольшая компания, с участием нескольких русских и французов, в том числе родственника французского резидента, отправилась на пикник в окрестности Касабланки. Неожиданно на пикник напали берберские разбойники и захватили в плен француза и двух русских дам, увезли их куда-то в горы.

Похитители требовали выкупа, долго велись переговоры, дамы сидели в плену, мужья били тревогу. Наконец сделка состоялась, и пленники получили свободу. Кажется, были приняты какие-то меры для наказания виновных. Во всяком случае, похищений больше не происходило.