Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №03

Что касается плавпрактики, она началась на следующий день — 29 октября. В два часа дня по судну прозвучал раскатистый пятикратный сигнал громкого боя, за ним тотчас последовала команда вахтенного штурмана — четвертого помощника капитана Виктора Шаповайло: «Парусный аврал! Парусный аврал! Пошел все наверх! Перебрасопка рей!» Перебрасопить реи означает изменить их положение относительно направления ветра таким образом, чтобы вслед за тем можно было поставить паруса. Однако в тот, первый, раз паруса не ставили — ветер был слабоват. И все же курсантов и юнг несколько раз прогнали по вантам и реям — для тренировки. Ребята поднимались по вантам, расходились по реям, щелкали карабинами страховочных ремней за заспинный леер, на ощупь ногами отыскивали перты — тонкие стальные тросы, чтобы двигаться по ним на свое рабочее место... Но пришло время третьего аврала, и работа пошла, что называется, по полной программе. И через каких-нибудь сорок минут барк расправил мощные паруса-крылья и, отдавшись на волю попутному норд-осту, пошел со скоростью 7 узлов. Осенняя Балтика встретила парусник поразительным спокойствием легкой зыбью, свежим ветерком, солнечными дождями и двойными радугами.

Но вот позади остались Датские проливы с их пологими берегами, обросшими частоколом ветряков — высоких столбовидных установок, вырабатывающих электроэнергию. А также циклопическая конструкция — гигантский, правда, пока еще не достроенный, мост через Большой Бельт. И уже на пятый день плавания барк, разрезая форштевнем крутую волну, ворвался в штормовое Северное море. «Семь баллов еще не шторм — так себе, волнение», — без тени беспокойства на лице говорили бывалые моряки, прошедшие на «Крузенштерне» десяти-двенадцатибалльные штормы здесь же, в Северном море. А вот курсанты и юнги... Многие тогда из них понастрадались — коварная морская болезнь была беспощадна. Добавьте еще шквальный ветер и дождевые заряды. Однако, что бы там ни было, парусные авралы — уборку, постановку парусов — никто не отменял, как, впрочем, учебный процесс, общесудовые работы и вахты.

На восьмой день плавания «Крузенштерн», миновав бесконечную череду буровых вышек в открытом море, расцвеченных гирляндами огней, вошел в Ла-Манш, который англичане с завидным упорством и настойчивостью называют не иначе как Английский канал; и в ночь с 3 на 4 ноября, в 2 часа 37 минут, пересек Гринвичский меридиан. А накануне радисты получили тревожное сообщение: через Бискайский залив идет циклон «Таня». Он зародился где-то у Ньюфаундленда. И нам предстояло встретиться с ним как раз по выходе из Ла-Манша. Но, слава Богу, «Таня» умчалась далеко на север, оставив за собой длинный штормовой шлейф, он-то и зацепил нас. И малость потрепал. Случись циклону чуть-чуть задержаться, нам, вне всякого сомнения, пришлось бы туговато. Потом все успокоилось — и море, и ветер. «Крузенштерн» шел по западной кромке Биская, мерно покачиваясь на ровных волнах Атлантики. Некоторое время нас сопровождали дельфины, над мачтами и реями кружили чайки, олуши, буревестники. А когда барк под всеми парусами проходил траверз Гибралтара, на горизонте показались гринды; вскоре они уже плескались едва ли не у самого борта — их черные матовые спины лоснились в горячих солнечных лучах.

Наконец 13 ноября, в понедельник, — на шестнадцатый день плавания — вахтенный штурман, второй помощник капитана Михаил Новиков, объявил по судну: «Находимся в 35 милях к северо-востоку от острова Тенерифе. До порта Санта-Крус-де-Тенерифе осталось 47 миль». Немного спустя прямо по курсу показалась увенчанная громадным рыхлым облаком остроконечная вершина вулкана Тейде — она росла прямо на глазах, будто из глубин океана. Вскоре уже можно было различить затянутый сизой дымкой обрывистый, сплошь в изломах-расщелинах, северо-восточный берег острова. Это была первая земля, к которой «Крузенштерн» подошел, оставив за кормой 2827 морских миль. На другой день, в девять утра, барк отшвартовался у причала в гавани Сур порта Санта-Крус-де-Тенерифе.

Канары... Древние называли их садами Гесперид. Согласно Аполлонию Родосскому, однажды сюда, на край света, — к берегам великой реки Океан — причалили аргонавты под водительством Ясона. Хранительницы золотых яблок три прекрасные нимфы геспериды, завидев прищельцев, в ужасе обратились в прах; но, вняв, однако, мольбам мореходов, преобразовались в деревья — затем предстали в своем истинном обличье и даже помогли изнуренным жаждой эллинам добыть питьевой воды... А много позднее, в 1402 году, здесь были нормандцы — ими командовал Жан де Бетанкур, великий воин и мореплаватель. «Люди с севера» назвали эти острова Благодатными. И Бетанкур стал их полноправным властителем — с благословения Генриха III Кастильского.

Одним из этих, исполненных райской благодати, островов по праву считается Тенерифе. Чтобы в этом удостовериться, достаточно побывать хотя бы в Лоро-парке, главная достопримечательность которого — крупнейшая в мире коллекция попугаев, больше двух тысяч особей, из разных областей земного шара. Лоро-парк — это буйство тропической растительности. Оказавшись на переплетенной паутиной дорожек территории парка, невольно чувствуешь себя в самой гуще джунглей или сельвы. Аттракционы с участием морских львов, дельфинов, тех же пестрокрылых попугаев, огромный туннель-аквариум с акулами, скатами, морскими коньками и разноцветными рыбешками, снующими среди великолепия коралловых рифов... Все это тоже Лоро-парк, что раскинулся на живописном холме над тихим городком Пуэрто-де-ла-Крус, над его уютными белыми домишками, крытыми красной черепицей.

Тенерифе — это и «марсианский» ландшафт у самого подножия Тейде. Красные, бурые и черные глыбы застывшей лавы разных форм и размеров громоздятся и свисают над океаном. Там, на опасной высоте, выбиты таинственные, не сулящие ничего доброго тому, кто их узреет, письмена гуанчей, о которых на Канарских островах осталось одно лишь воспоминание, и редкие предметы быта и культуры древнейшей из цивилизаций, хранящиеся в Археологическом музее в Санта-Крус-де-Тенерифе.

17 ноября в пять пополудни «Крузенштерн» покинул гостеприимный Тенерифе, лег на курс 190 градусов и со скоростью 11 узлов устремился на юг — к экватору. Спустя два дня мы уже были на траверзе полуострова Кап-Блан, где сходятся границы Западной Сахары и Мавритании. О близости берега можно было судить по желто-серой пелене. Она тянулась над чуть колышащейся, маслянистой гладью океана с востока на запад. Это — тучи песчаной пыли, ветром ее сносит с пустынного берега далеко в Атлантику. В 16 часов ложимся в дрейф неподалеку от мыса Нуадибу, южной оконечности Кап-Блана, — в месте рандеву с севастопольским траулером «Анатолий Ганькевич», чтобы принять с его борта рыбу, — об этом было договорено заблаговременно по радио. На всю операцию — в ней участвовали два наших моторных вельбота под командованием штурманов Сергея Туликова и Евгения Качесова — ушло по меньшей мере часа два. На другой день «Крузенштерн» уже шел под парусами курсом 207 градусов все дальше на юг — к бразильским островам Сан-Паулу, лежащим у самого экватора.