Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №06

Но хватит о грустном. К тому же большинство российских плаваний в эти места были удачными.

31 августа 1995 года в старой крепости Кейптауна был — не знаю, как это назвать — парад, представление или, выражаясь языком прадедов, феерия. Крепость, и правда, старая. Голландские солдаты и рабы, привезенные из разных стран Азии и Африки, строили ее с 1666-го до 1679-го, тринадцать лет. Теперь это музей. После каких-то переделок его открывали заново. К этому и было приурочено торжество. Перед приглашенными гостями, среди которых посчастливилось быть и мне, показывали свое искусство войска, одетые в голландскую форму второй половины XVII столетия. Маршировали, перестраивались. Звучали старинные команды. Оркестр играл марши давних времен.

О тех временах трехсотлетней давности и напоминал парад в крепости.

Но рассказывали мне и о куда более пышном празднике. Он отмечался тут же, в старой гавани и в крепости. А связан он был с окончанием той поры, когда:

Еще моря свои скрывали тайны...

Из душных звезд слагался Южный Крест,

И водоросли глуби потаенной

Оберегали тайну этих мест...

Не только в древности, но и в средние века Европа не знала, где оканчивается Черный континент. Сюда, где я теперь гуляю по утрам, нога белого человека не ступала. В Европе еще ждали этого.

И это случилось. Вконец измученные матросы увидели южную оконечность Африки. Нашелся отчаянный капитан. Повел корабли в те неизведанные места. И добрался до них.

Шутка ли? — тогда это было, наверное, не меньшее событие, чем для нас — высадка человека на Луну. Скорее всего, даже большее. Мы как-то попривыкли к сенсациям.

И название — мыс Бурь — придумано тем человеком. Португальским капитаном Бартоломеу Диашем (у нас раньше писали — Диас).

В 1488-м, когда Диаш вернулся в Лиссабон, король Португалии Жуан II изменил название на мыс Доброй Надежды. Для него это была надежда, что удастся добраться и дальше — до Индии с ее вожделенными богатствами.

Увы, Диаш собственной судьбой как бы оправдал изначальное название. Он погиб во время своего второго плавания вокруг Африки — опять буря у того мыса. Переименование не спасло. Но это случилось в 1500-м. А тогда, в декабре 1488-го, можно представить, как ликовал Лиссабон!

А в стольном Лиссабоне

День за днем

В порту взлетали флаги

На флагштоках,

Гремели сходни, но никто о нем

Не вспоминал, не знал о нем,

И только

Шальная девка, все забыв с тоски,

Обласканная как-то ненароком,

Не забывала жарких две руки

И знала, кто такой Диас, до срока.

А он о ней забыл в тот самый час,

Когда вернулся, королем обласкан,

И Лиссабон:

«Да здравствует Диас!» —

Гремел, судьбе завидуя прекрасной.

Так это было или не совсем так — но какой же романтикой овеяны те события, если уже в нашем, двадцатом веке они увлекли двух, даже не португальских и не кейптаунских, а российских поэтов. Эдуарда Багрицкого и Сергея Орлова!

Вот через пять столетий и отмечался юбилей — на самом мысе, в самом Кейптауне! На оконечности мыса Доброй Надежды поставили памятник из белого камня с крестом наверху. Из Лиссабона приплыла каравелла, копия тех, что считались пять веков назад последним словом португальских корабелов. Такие суда и вел когда-то Бартоломеу Диаш.

Интерес к торжествам подогревался южноафриканскими португальцами. После середины 1970-х, с распадом португальской империи, полмиллиона португальцев хлынуло в ЮАР из Анголы и Мозамбика. Они чувствовали себя изгнанниками, и память о былой славе их соотечественников — мореплавателей и первооткрывателей подбадривала их, помогала обрести уверенность в себе.

Правда, с каравеллой получился конфуз. Разучились в Лиссабоне делать средневековые каравеллы или какая-то случайность, но ей не удалось то, что когда-то совершил Диаш. Она не смогла пройти весь этот путь под парусами. Пришлось использовать современные двигатели (их установили на корабле на всякий случай). Разумеется, к самому Кейптауну он подошел под парусами, и конфуз пытались скрыть. Но ведь и не такие тайны становились явными.

В компании «сов»

Ну, не буду пересказывать всего, что мне наговорили очевидцы тех празднеств. Я хочу рассказать о том, что видел своими глазами.

Вот, например, кейптаунский архив. Как историк, я под его сводами провел не одну неделю. Архив прекрасный, но своды мрачноватые. Хитроумные кейптаунцы не только переделали старый порт под — как сказали бы у нас — зону отдыха и развлечений. Они приспособили и старую тюрьму. В ней-то и устроили архив.

Зато для Южноафриканской библиотеки, старейшей во всей Черной Африке, здание сооружено специально. Там она — и до сих пор, уже почти сто сорок лет. На одной из фешенебельных улиц Кейптауна. Здание недавно полностью отреставрировали.

16 марта 1995 года было торжественное открытие. Собрались члены Общества друзей Южноафриканской библиотеки, да и вообще любители книги со всего Кейптауна. Само здание не могло вместить всех, и собрались перед входом. Там и обносили шампанским. Речами не злоупотребляли. Директора, Питера Вестру, поздравляли от души, без официоза.

Правда, мне библиотека до модернизации была как-то милее. Старинные дубовые панели, громадные столы, за которыми сидело уже несколько поколений. Уют и патриархальность располагали многих к сонливости. Увидев читателя, прикорнувшего над подшивкой газет, я напомнил Питу Вестре слова хранителя библиотеки Кембриджского университета. Тот сказал как-то: «Мы рады видеть тут спящих. Заснувший читатель не так опасен для книг, как бодрствующий».

Общество друзей Южноафриканской библиотеки издает и книги. В 1964 году оно выпустило перевод первого русского описания Кейптауна — главы из книги капитана Василия Михайловича Головнина. Его шлюп «Диана» в 1808 — 1809 годах стоял тут тринадцать месяцев.

А сама библиотека издает журнал; он выходит ежеквартально. В 1960—1961 годах в нескольких номерах опубликовали перевод из гончаровского «Фрегата «Паллада» — о Кейптауне, каким он был в 1853 году.

Эти публикации вдохновили меня. Я предложил Питу Вестре, правда, не свои впечатления, а старые документы из московских архивов. Например, письмо верховного вождя южноафриканского народа пондо. В 1886 году он просил русского царя защитить его страну от буров и англичан. Имени российского императора он не знал. Написал просто: «Царю, Санкт-Петербург, Россия».

Питер опубликовал это сразу же, хотя редакционный портфель был забит. Наверно, от удивления.

Правда, в книжных магазинах народ здесь не толпится. И тиражами издатели похвастаться не могут. Несколько сот экземпляров. Да и вообще: для книг, выходящих в Южной Африке, тираж в одну тысячу экземпляров — уже неплохо, две тысячи — хорошо, чуть больше — прекрасно. Многотысячными тиражами печатают, пожалуй, только книги Уилбура Смита. Но этот житель Кейптауна давно уже стал самым модным в мире автором колониально-авантюрных романов.