Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1993 №05

Михаил Коршунов, Виктория Терехова

Окончание следует

Карр, карр, карр...»— донеслось из лесу воронье карканье, когда мы подкатили к пустовавшему дому — кордону заповедника на реке Егеревке, и Володя Орлов заглушил двигатель мотоцикла.

— Ишь, раскаркались,— сразу же насторожился он.— Не тигр ли? Олени здесь по кустарникам бродят. Мог поохотиться.

Для меня это был последний день пребывания в Лазовском заповеднике, и я мысленно поднапряг себя: вдруг, как говорят охотники, «счастье накопилось» и сейчас-то желанная мне встреча с хозяином тайги произойдет? Кордон «Канихеза» был самым ближним к поселку Преображение, где находится лесничество заповедника. От поселка к нему и пешком можно было дойти часа за два. Но тигры в его окрестностях появлялись, и это было известно лесникам.

Мы не стали терять понапрасну время. Володя подкатил мотоцикл к крыльцу, забежал в дом, проверил, все ли там нормально, извлек из рюкзака и собрал двустволку, опоясался патронташем, и мы зашагали вверх по распадку.

На севере Сихотэ-Алиня еще лежали снега, буйствовали метели, а здесь, в Приморье, склоны сопок были по-весеннему темны. Снег стаял, под ногой шуршал прошлогодний лист, и о прошедшей зиме напоминали лишь до сих пор не растаявшие голубоватые наледи да промерзшие до дна ручьи — ключи, как их здесь называют. По чуть размякшему льду одного из них, стараясь не поскользнуться в резиновых сапогах и ступать как можно тише, мы вошли в таежную чащу. Вековые ильмы, кедры, дубы, липы обступили нас, и на какой-то миг мы почувствовали себя пигмеями, вступившими в огромный храм природы. Однако воронье не переставало будоражить тишину, заставляя не терять осмотрительности, быть начеку.

Вороны Приморья в отличие от европейских серых собратьев черны, как грачи. И поведением от всем известных своих товарок несколько отличаются. Не засиживаются на городских свалках и помойках, а кружат над побережьем и тайгой, высматривают и сопровождают хищников, питаясь остатками их трапез. Эту особенность ворон хорошо знают охотники и лесники заповедника, нередко по их голосам отыскивая в чащобе давленку — остатки тигриной добычи, порой еще свежую и вполне пригодную для употребления в пищу. Вполне возможно, что и мы могли наткнуться на давленку, но мне, конечно, хотелось увидеть тигра.

... В Лазовский заповедник я попал три года назад, привезя на преддипломную практику сына, учащегося лесохозяйственного техникума. Вот тогда-то и возмечтал заполучить собственного исполнения фотографию хозяина тайги. Правда, с детства еще застряло в мозгу вычитанное в книгах Арсеньева предупреждение старого Дерсу Узалы. Помните, как сказал он однажды? «Наша так говори. Такой люди, который никогда амба посмотри нету,— счастливый. Его всегда хорошо живи... Моя много амба посмотри. Один раз напрасно его стреляй. Теперь моя шибко боится. Однако моя когда-нибудь худо будет». И ведь верно, худо закончилась жизнь Дерсу... Но я не суеверен и, оказавшись в этом заповеднике, многие километры пройдя по тигриным следам, просто не мог не мечтать о том, чтобы встретить в тайге этого умного и осторожного хищника.

Навсегда отпечаталось в памяти удивление, когда совсем неподалеку от дачного поселка на лесной тропе при входе в заповедник я увидел крупные, очень отчетливые и совсем свежие следы самой большой в мире кошки. Подумалось: доведись наткнуться на них казакам самого Арсеньева, переполошился бы весь отряд. А две молоденькие сотрудницы, направлявшиеся заниматься научными наблюдениями в заповедник, не то что, как говорится, и бровью не повели, но и не побоялись прихватить с собой детей-школяров.

Галина Салькина, главный специалист по тигру, показала мне дерево, где зверь оставил пахучую метку ( от дерева и впрямь пахло кошками), затем характерные разбросы земли в местах туалета. Своих подопечных она знала не в лицо, а по следам, отпечаткам лап. В то время на небольшой сравнительно территории заповедника постоянно обитало от восьми до одиннадцати тигров, и за многие годы ни сотрудникам заповедника, ни местным жителям, соседям по территории, звери не причиняли вреда.

Однажды, рассказывала Салькина, их фотограф Володя Мезенцев собирался поснимать оленей в бухте Сяочингоу. Устроился на берегу в крохотной палатке-засидке, а вместо оленей в бухту возьми и приди целое тигриное семейство: тигрица с двумя годовалыми тигрятами. У фотографа же вся защита фальшфейер — сигнальная ракета, которую можно держать в руках. И ни одного человека на многие километры вокруг. Парень холодным потом покрылся, но спуск фотоаппарата несколько раз все же рискнул нажать. Теперь есть фотографии, где видно, как напрягшаяся тигрица смотрит пристально в объектив аппарата, а сами снимки отлично подтверждают, что не причини зверю зла — и он тебя не тронет. Постояв так несколько секунд, показавшихся фотографу вечными, тигрица обошла палатку и увела в тайгу тигрят.

Как было нам с сыном, после таких разговоров с женщинами, совсем безоружными, не рискнуть и не отправиться незнакомой дорогой сквозь тайгу к бухте Сяочингоу...

Тогда стояла тридцатиградусная жара. Под пологом леса было влажно и душно, как в бане. Иногда я раздевался и залезал в ямы с ледяной родниковой водой, которые, по всей вероятности, нарыли кабаны. Теряя тропу и вновь находя ее по затесам на стволах деревьев, мы здорово намучились, пока наконец-то не вышли к морю. И так ему обрадовались, что перво-наперво решили искупаться. А когда, наплававшись, выбрались на берег, то рядом с нашей одеждой на песке увидели свежайшие отпечатки тигриных лап. Как выяснилось впоследствии (это установила Салькина по следам), тигр сопровождал нас до моря, а затем обошел вокруг избушки и вернулся той же дорогой. Вот какие тигры жили в заповеднике...

Господи, думал я, балансируя теперь на скользких наледях, перебираясь через поваленные деревья и подходя все ближе к тому месту, где все еще переругивались вороны, — что за прекрасные были времена! В бухте Сяочингоу, не раз наведываясь, я провел в то жаркое лето несколько дней. Сфотографировал там семейство пятнистых оленей, выходивших на берег моря посолоноваться, поесть морской капусты. Видел белогрудого медведя, залезшего на дерево и лакомившегося кедровыми орешками, два раза встречал на скалах горалов — все редких, охраняемых в заповеднике животных. Но с тигром мне не повезло, так и не довелось его тогда повстречать.

На территории СССР, нашей бывшей страны, обитали тигры двух подвидов. Туранских тигров, живших в Средней Азии и на Кавказе, уже нет. Истребили полностью в советское время. Но амурскому, или уссурийскому, повезло: спохватились вовремя. К 1947 году, когда был объявлен полный запрет на добычу амурского тигра, зверей этих оставалось не более трех-четырех десятков. С тех пор численность их возросла до двухсот, и в газетах запестрели заметки: не может ли быть опасным для человека этот тигр? Уж больно много он жрет, а зверья в тайге становится все меньше, вот, мол, и придется ему нападать на собак и скот, а там идо человека может добраться. Исподволь, значит, подводили к тому, что пора бы и за охоту на зверя браться, но до злостного браконьерства все-таки дело не доходило.