Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1993 год

Сначала дорога шла через плантации гевеи и была вполне сносной. Через лес пробирались с трудом. Повозка тряслась и скрипела. Пони все чаще замедлял шаг, и малаец нещадно кричал на него, а устав от крика, начинал петь долгие жалостливые песни.

Внезапно повозка остановилась. Василий посмотрел в дыру и понял: они наконец добрались до Полонии. Правда, вылезти из душной клетки оказалось непросто. Тело никак не распрямлялось. Отчаявшись, малаец отвязал пони и бросил оглобли на землю. Сквозь небольшое отверстие свесились ноги Василия. Вокруг собралась толпа любопытных и обрушилась на него с советами. Василий на четвереньках выполз из своей добровольной тюрьмы, чем привел в восторг местное население.

Кое-как очистившись от пыли и грязи, он назвал имя Ван дер Валька. Все подобострастно закивали головами и повели его в сторону домов.

Голландец сидел на широкой террасе. Одетый в голубой суконный фрак с вышитыми на воротнике и обшлагах дубовыми ветками, он выглядел надменно и величественно. Он правил на Суматре три года, хорошо говорил по-малайски и благополучно переносил жаркий климат.

Ван дер Вальк долго изучал письмо барона. Потом, весьма бесцеремонно оглядев Василия, пригласил его за стол. Посадили его рядом с Ван дер Вальком. Несколько голландских офицеров расположились поодаль. На большом подносе принесли фрукты. Два солдата с трудом тащили бутылки с джином. Перед каждым поставили по оловянной кружке, способной вместить не меньше литра. Когда кружки наполнили доверху, Ван дер Вальк обратился к Василию:

— Прошу вас.

Все замерли, глядя на него.

— За радушного хозяина,— выдавил он. За время пути ему удалось съесть только три банана и выпить немного кокосового молока.

Первые несколько минут пили молча. Настроение у Василия улучшалось, а настороженность Ван дер Валька заметно ослабевала. Голландец оказался интересным собеседником, хорошо знавшим страну и ее обычаи.

— Эти аборигены понимают, что значит сила, да и знание уважают,— разоткровенничался он.— Мы для них вроде мессии. Они же во многом как дети — наивные и безграмотные. Наша одежда вызывает у них смех и в то же время уважение. Если мы в такую адскую жару можем столько всего навесить на себя и не задохнуться, значит, мы сильнее. Мы проложили им дороги, показали, как выращивать кофе, табак, собирать несколько урожаев. И что же? Они не только не благодарят нас, они нас ненавидят. Это потому, что страх перед силой всегда рождает ненависть. Поначалу многому хотелось их научить, но лень и упрямство у них завидные. Они никогда не расстанутся со своими дикими обычаями и верой во «всесильных духов».

— Как же вы их понимаете? — спросил Василий.— Столько народностей, разные языки.

— Бог не только наградил этих детей природы примитивным умом, но и подарил им примитивный язык, общий для всех народностей, для всех этих диких племен. Никакой грамматики — только слова, да и тех немного. К примеру, саронг — это одежда, которую вы надеваете на себя, паранг — нож. А вот сложите теперь эти слова: саронг паранг — ножны. Что может быть проще?! Освоить такой язык вам достаточно месяца.

— Вы не пробовали местных своему языку обучать? — поинтересовался Василий.

— Да разве можно туземцев благородному языку научить? — искренне удивился Ван дер Вальк.— У них же никакого понимания, одна лень. Да и ни к чему им наши разговоры понимать.

Заметив, как напряглось лицо слуги-малайца, Василий подумал, что тот свободно мог бы продолжить беседу.

Через несколько часов Ван дер Вальк основательно опьянел и, поддерживаемый охраной, ушел отдыхать, а Василий еще долго качался на одном месте, прежде чем сделал первый устойчивый шаг к своему жилищу, которое ему великодушно предоставил Ван дер Вальк, дав в услужение и мальчика-малайца Али.

На рассвете, несмотря на гнетущую тяжесть в голове, Василий отправился в джунгли. За ним тенью следовал Али. В зарослях цветущих тропиков Василий не знал, куда смотреть. Толстые лианы покрывал густой мох, который жители северных краев привыкли видеть только у себя под ногами. Здесь же он, словно избегая земли, окутывал толстым покровом все стволы и ветви деревьев. Возвращаться не хотелось, но охапки разных листьев, трав, корней уже не помещались в объемной плетеной корзине.

Так пролетело несколько недель. Нередко Ван дер Вальк, уставший от жары, лихорадки и неразбавленного джина, приглашал Василия на утренний кофе, но застольев, подобных первому, не повторялось.

Василий старательно учил малайский язык. Его главным советчиком был Али, смышленый и добрый мальчишка. Он желал всем поделиться со своим «туаном» и открывал ему тайны, известные только местным. Впервые Василий узнал о «невидимых» обитателях селения, когда разразилась сильная гроза. Далекие раскаты грома в считанные минуты распугали всех местных жителей. Сверкнула молния, и оглушительный грохот сотряс воздух.

— Туан! — испуганно закричал Али,— Почему ты не идешь в хижину? Разве не видишь, как сверкнули зубы Дебаты?!

— Чьи зубы? — переспросил Василий.

— Зубы великого Дебаты! Когда небо сверкает, он улыбается. Его золотые зубы светятся даже ночью.

— Кто же этот Дебата?

— Туан, ты не знаешь Дебату? — искренне удивился Али, забыв о своем страхе перед грозой. — У него три сына: бог правды, бог добра и третий — бог зла. Сам Дебата — хозяин всех духов. Захочет он — будет урожай, а если рассердится — все спалит.

Василий вспомнил слова Ван дер Валька, что малайцы фанатично верят в духов. «Возможно, — подумал он, — именно эта вера и спасает их от всего непредсказуемого и помогает выжить...»

Он пошел в хижину, чтобы не огорчать Али. Гроза долго не кончалась, и вскоре Василий заснул, видя во сне страшные зубы Дебаты, так похожие на кривые зубы Ван дер Валька.

Проснулся он на рассвете, быстро оделся и вышел на террасу. Ван дер Вальку, жившему по соседству, тоже не спалось, и он обрадовался, увидев своего благодарного слушателя. Разговор опять зашел о беспорядках в колониях, несносных туземцах и отвратительном климате. Неожиданно голландец в упор спросил:

— Что вы там все пишете?

Василий доподлинно знал, что все его вещи и записи каждый день кто-то тщательно проверяет, и чтобы облегчить работу незримым цензорам, нередко делал записи по-голландски.

— Извольте, прочту, — с готовностью согласился он. — Представьте себе ягоду черники, не вполне зрелую, когда она черно-малиновая, увеличьте до размера яблока — и получите мангустан. Но плод этот твердый. Разрежьте его ножом и под упругой, толстой оболочкой увидите пять густо белых долек. Косточки в них нежные, их легко можно раскусить, и плод просто тает во рту.