Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1960 год

— Тут только жилой поселок рудника, а сам Акташ в горах. Акташ — по-алтайски Белый камень. В камне он и есть, в скалах.

Ныряем в тесное крутое ущелье. Через несколько километров подъема миновали спрятанный тайгой поселок рудоуправления. Дорога, продираясь сквозь тайгу, огибая скалы, продолжает лезть вверх. Белая от пены речка, вся из шумных водопадиков, скачет по камням и буреломам. Натужно стонет наш вездеход. Почти физически ощущаешь, как ему трудно, невмоготу преодолевать крутизну.

Наконец, развернув машину на отчаянной петле над обрывом, шофер доставляет нас в третий по счету поселок. Тайга осталась внизу, не одолев высоты: две тысячи четыреста метров. Узнаю: поселок называется Средним и живут в нем металлурги. Над поселком, в отдалении, прилепился к горному склону небольшой завод. У его подножия розовый постамент отвалов. Это переработанный и выброшенный камень, из которого выжата ртуть. Грузовики с камнем спускаются к заводу откуда-то сверху.

— С Акташа руду везут, рудник еще выше.

Серпантином горной дороги лезем выше. Перед глазами море цветов. Это расстилаются ковры высокогорья — альпийские луга. Одни склоны пестреют всяческими цветами, собранными вместе. На других кусками сине-фиолетового бархата сплошные заросли тяжелых и крупных аквилегий. А местами словно кружат над камнями миллионы лимонно-желтых бабочек. Это колонии альпийских маков на гибких шершавых стебельках.

Цветочные ковры обрываются у рыже-белых откосов. Высота 2 700. Вот, наконец, и Акташ. Черные отверстия штолен, окантованные бревнами, врезаны в откосы. Входим в один из ближних и невольно отступаем назад. В лицо дохнуло знобящим холодом.

Вот она, «серебряная вода»!

Постепенно глаз привыкает к слабому свету карбидок, предусмотрительно захваченные ватники и сапоги оберегают от мороза. Вечная мерзлота! Хрустит под ногами лед, сковавший рельсы узкоколейки. Тяжелые ледяные сталактиты свисают с потолка, ослепительна россыпь ледяных кристаллов на стенах.

Штольня приводит в огромный подземный зал, купол которого тоже весь в бриллиантовом сверкании.

— Четырнадцать метров высота, — говорит сопровождающий, — можно разместить нормальный четырехэтажный дом. А есть и двадцатичетырехметровые камеры.

Гора источена множеством подобных камер. На техническом языке такие выработки называются системой открытых камер с нерегулярным оставлением целиков. В этом особенность и сложность ртутного рудника. Тут не разрабатывают пластов, как в других шахтах.

Камера, в которую мы попали, выработана. Теперь будут прощупывать породу, которая служит ей сводами и стенами. Для этого надо прежде закрепить, превратить в опору выработанные пустоты, чем-то запломбировать их, как дупла в зубах. Это сделают с помощью... воды. Заполнят камеру водой, а вечная мерзлота превратит ее в ледяной цемент.

В одной из камер я вижу ярко-красную полосу, врезанную в камень стены. Киноварь, «драконова кровь». Вот в каких поднебесных ледниках скрывается она. С давних-предавних времен и с великими трудами охотятся за ней люди. Еще египтяне два с половиной тысячелетия назад применяли киноварь в своих бессмертных росписях. Ни один другой пигмент не дает такого богатства оттенков — от оранжевого, почти желтого, до густого и сочного сине-красного. Она и теперь в почете у художников.

Но не этим прежде всего славится «драконова кровь», текущая в жилах Земли. Глядя на тусклый красный камень, оставляющий на пальцах щедрые следы, трудно себе представить, что это почти на девять десятых чистая ртуть, сверкающая и трепетная «серебряная вода», которую я позже видела на Акташском заводе выжатой из камня и заключенной в тяжелые баллоны.

Средневековые алхимики, как известно, наделяли ртуть необычайными, сверхъестественными свойствами. Они считали ее ни много, ни мало как тем «первоначалом», носителем свойства летучести, которое, соединившись с серой, носителем горючести, и произвело множество вещей видимой природы.

Современная химия и техника сняли божество с пьедестала и заставили работать. Везде.

Термометры — только одна область применения ртути. Я вспоминаю о других и, к собственному удивлению, убеждаюсь, что с «серебряной водой» даже здесь, в глухих горах, незримо встречаешься буквально на каждом шагу.

На Акташ мы ехали прекрасной автомобильной дорогой — Чуйским трактом. Перемахнув через Алтайские хребты, он спокойно и быстро доставил нас в высокогорье, куда прежде добирались чуть ли не месяц. Крохотные дозы гремучей ртути, запрессованной в капсюли-детонаторы взрывчатых веществ, помогли раздвинуть горы, проложить этот путь. Без взрывных работ не перекинуть плотин через горные реки, не проложить штолен для добычи руд.

На руднике Веселом, первенце золотой промышленности Горного Алтая, я видела, как ртуть помогает извлекать из руды благородный металл. Растворяя в себе золото, образуя амальгаму, она легко вылавливает его крупицы из многих тонн пустой породы.

«Серебряная вода» встречалась и в сельской больнице, где детишек облучали ультрафиолетовыми лучами ртутно-кварцевых ламп, и на колхозных полях — в препарате, которым протравливают перед посевом семена.

И тут, на Акташе, войдя в одну из штолен, мы повстречались с ртутью, которая подмигивала нам голубым глазом в лампах дневного света.

Кстати, о лампах дневного света. Да, они уже освещают кое-где рудник, заброшенный в горную глухомань. Мне встретился под землей и электровоз, тянувший вагонетки с рудой. А другой, который только что затащили на высоту через ущелье канатной дорогой, готовился к пуску. Но я видела и приткнутую к куче руды ручную тачку и вагонетки, в которые была запряжена лошадь. На рудник я попала в примечательное время, когда кончался Акташ старательский, начинался Акташ индустриальный.

Главный инженер рудоуправления Иван Сергеевич Логинов рассказывал:

— За семилетие рудник будет реконструирован полностью. Сможем давать ртуть намного дешевле и больше, чем теперь. Дело за геологами, они должны найти для нас новые запасы сырья.

Охотники за «драконовой кровью»

Под самым боком у Северо-Чуйских Альп, на краю высокогорной Курайской степи, приютилось плоскокрышее алтайское селение Курай. Посмотришь на юг — перед глазами синие острые хребты, одетые снегами, сползающие со скал ледники. А бросишь взгляд на север — изогнулся там гигантской дугой Курайский хребет. Место самое геологическое. Около двух лет назад в этом тихом селении, известном до того разве что чайной у тракта, где подавались жирная баранина и кумыс, обосновалась Курайская экспедиция Западно-Сибирского геологического управления.