Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1960 год

Лицо Зотова светлеет, когда он слышит ответ. Он кивает, а потом кричит:

— Арсений Николаевич, постойте! Там еще повариху надо найти. Нина. Она теперь в орсе работает. Глаза у нее такие зеленые...

Зотов едва выслушивает ответ и совсем по-мальчишески кричит:

— Ой, спасибо вам, Арсений Николаевич!

Ночь. Босьян один. В палату входит Зотов.

Босьян отворачивается к стене. Зотов подходит к нему и спрашивает:

— Ну, как ты, Серго?

— Хорошо.

— Что болит?

— Ничего.

— У тебя не может ничего не болеть. Сейчас сделаю укол, и все будет в порядке.

— Я больше укол не дам делать.

— Почему?

— Игла кость скребет. Больно вы колетесь. А потом все равно теперь...

Зотов садится на табуретку и тихо говорит:

— Я был сыном батальона на фронте, у меня отца и мать убили. Комиссаром батальона у нас был узбек. Шариф Маткабулов. Толстый такой, смешной. Он для меня вторым отцом был. Его под Краковом ранило: две пули в грудь навылет, а одна под сердцем засела. Я тогда стоял за дверью, — после паузы продолжает Зотов, — и слышал, как он хрипел и ругался. Он совсем не умел ругаться, а поэтому было очень трудно слушать, как он ругался. Я вошел к нему, стал около двери и заплакал. И он тогда перестал хрипеть и ругаться. Он тогда сказал мне: «Не плачь, сынок, не плачь. Я еще Кара-Кумы построить должен...» Ясно? А тебе надо продержаться часа три. Машина вышла. Вездеход. С хирургом. И Нина едет.

В окне — солнце, пробивающееся сквозь низкие рваные облака. По-прежнему метет сильный буран. Около постели Серго сидит Темкин.

— Ты поспи, Сережа...

— Не хочется.

— Надо тебе, браток, поспать. Хочешь, я тебе песню спою?

— Хочу.

И Темкин тихо поет.

Босьян закрывает глаза. Темкин, продолжая тихонько петь, заглядывает в его лицо. Шепотом окликает.

— Cepгo... Босьян не отвечает.

Тогда Темкин поднимается и подходит к окну. Задергивает шторы. Но в палату все равно доносится рев бульдозеров и тракторов. Тогда Темкин тихо выходит из палаты. Он бежит по поселку среди рева тракторов и бульдозеров. Он бежит к Зотову.

Зотов стоит в кругу бригадиров и заканчивает планерку.

— Итак, к семи часам доложить результаты по всем объектам. Особенно прошу быть внимательными группу монтажников на путеукладчиках. Ну и, конечно, кто глядит за дорогой. Все, товарищи, планерка закончена.

Бригадиры расходятся. На пороге один Темкин.

— Уснул, — говорит он Зотову. — Только тракторы ревут, разбудят ведь.

Зотов набрасывает полушубок и уходит вдвоем с Темкиным туда, где на отвале грунта сосредоточена почти вся техника.

— Товарищи! — кричит Зотов и поднимает руки. — Остановите моторы!

Удивленные бульдозеристы и трактористы высовываются из своих кабин.

— Заглушить моторы! — повторяет Зотов.

Он медленно идет от одной машины к другой, и моторы замирают. Все тише и тише становится на площадке, где брали грунт для всего строительства. В самой последней машине — Жора. Он стоит на подножке. Спрашивает:

— А что такое, Виталь Николаевич?

— Ничего. Просто уснул Босьян.

Жора ныряет к себе в кабину и выключает двигатель.

В поселок пришла тишина.

Клуб. Строители молча сидят за столиками. Никто не читает газет, никто не сражается в шахматы или домино. Тишина. Только слышно, как где-то далеко, около Синего ручья, там, где сейчас заканчивают ледовую дорогу для машины с доктором, ревут бульдозеры.

На пороге Зотов. Он медленно снимает полушубок, вешает его на гвоздь и идет к свободному столику. Устало садится, берет подшивку журналов, листает страницы. Поднимает глаза и видит, что взоры всех ребят устремлены на него. Снова продолжает читать. Потом резко откладывает журналы, смотрит на строителей и спрашивает:

— Настроение, вижу, совсем неважное, а? Молчание.

— Ну?

Снова молчание.

Тогда Зотов снова берет журнал и продолжает читать.

Кто-то из новых рабочих вздыхает:

— Войны нет, а вон Серго погубили...

Зотов снова откладывает журнал и спрашивает:

— Кто это сказал, что нет войны? Молчание.

Зотов снова протягивает руку к журналам. Тогда молодой рабочий поднимается и говорит:

— Я сказал. А что?

— Босьян, связист, был ранен, сражаясь, как солдат. А сражался он за то, чтобы здесь прошла дорога, и чтобы мы здесь построили город, и чтобы на улицах росли цветы, и чтобы были парки, бассейны, площадки спорта. Ясно, о каком городе в тайге я говорю?

— Ясно, — отвечает парень. — Только в город всем надо прийти, иначе нет резону строить.

— А кто сказал, что не все придут?

— Никто не говорил. Просто Серго...

Из бурана выходят Нина и старик доктор. Нина пристально вглядывается в людей, которые молча идут им навстречу. Вдруг Нина кричит:

— Темкин! Темкин видит Нину.

— Скорей!

Они бегут к больнице. Нина поднимается на крыльцо, а старик доктор, устало опустившись прямо в снег, просит:

— Голубушка, достаньте у меня из сумки валидол.

Зотов выскакивает на крыльцо и сердито говорит:

— Тише! Уснул!

Видит Нину и доктора. Осторожно помогает старику подняться на крыльцо и пропускает его в палату к Босьяму.

Наш траулер называется «Дельфин». Мы вышли из Щецина десять дней тому назад и за пять дней лова заполнили сельдью 350 бочек.

Нужно еще 150. Эти 150 бочек мы можем вытянуть и за один раз, а можем провозиться еще неделю. Два раза в день мы передаем на базу сводку о результатах лова. Мы — экипаж одного из польских рыболовных судов, добывающих сельдь в Северном море. Дважды в день, слушая радио, мы «переживаем»: кто сегодня побьет рекорд, кто кого опередит? А ведь нередко случается, что после четырех часов траления вытягивается сеть, изорванная о затонувший корабль; бывает, что после двух суток непрерывного изнурительного труда результат лова — ноль. В то же самое время в 10—20 милях другое судно вытягивает на палубу столько рыбы, что она наполнит разом 200 бочек!

Радио польских судов работает на разных волнах: отдельно боты, траулеры и супертраулеры. Но независимо от типа судна основным законом здесь является взаимопомощь. Если кто-нибудь наткнется на косяки сельди, немедленно сообщает в эфир. И через несколько часов на банке делается тесно, как на Маршалковской улице в Варшаве.

...Четыре часа утра. Сквозь серый туман вырисовывается острый силуэт английских берегов. Сменяются штурвальные. Мы всю ночь дрейфовали в пятнадцати милях от земли. Теперь берем курс на север.

Капитан хочет как можно скорее добраться до базы. Но сначала нам нужно наловить нехватающие полтораста бочек рыбы.

Фарн Дип — это огромный ловецкий район. Он состоит из полутора десятков участков, и каждый из них имеет свое название, при-думанное рыбаками. В зависимости от очертаний на карте они называются: подкова, носок, фартук, шляпа... Надо выбрать одно из этих мест и забросить там сети. Избираем «фартук».