Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1992 год

И во власти такого человека теперь находилась Сатаки!

Я стоял возле меньшего из двух вигвамов, надеясь, что выйдет Сатаки, надеясь на то, что удастся поговорить с ней. Но что теперь можно сказать? Ничего. Все кончено. Хотя нет, я могу рассказать ей, как я страдаю, и, что лишившись ее, я никогда уже не заведу собственный вигвам.

Наконец она вышла, шла медленно, не смотря по сторонам и не видя меня, тихими и неуверенными шагами. Я заметил, что она очень похудела. Она стала огибать вигвам, и тут я позвал ее:

— Сатаки!

Она повернулась и посмотрела на меня своими большими печальными глазами. О, какими страдающими они были! Затем, не сказав мне ни слова, она накинула на свою голову одеяло и медленно вошла обратно в вигвам.

Я не знаю, как я прошел по лагерю к своей лошади — я ничего не видел и не слышал. Мне было так плохо, что я подумал — я умираю, но не жалел об этом. Моя лошадь сама доставила меня домой и остановилась около нашего вигвама. Я вошел в него и сказал отцу:

— Ты советуешь мне выступить против кроу и постараться отбить жеребца, украденного у нас Красным Крылом, и того, другого, который увел у меня одинокий воин кроу. Хорошо, я пойду.

— И я тоже, — подал голос мой младший брат.

Я думал тогда, что у нас с Сатаки не осталось никакой надежды. Я должен пойти против кроу и умереть, сражаясь против них.

Странным было, однако, то, что мать не стала возражать, чтобы Маство, мой младший брат, пошел со мной. Наоборот, когда отец заявил, что он слишком молод для военной тропы, она настояла, чтобы он присоединился ко мне. Она стала готовить наше снаряжение, в том числе много пар мокасин из толстой бизоньей кожи, ведь наступала зима. По утрам вдоль берегов Большой реки появлялся лед.

Как только по лагерю разнеслась весть, что я собираюсь идти против кроу, многие молодые люди захотели присоединиться ко мне, потому что они знали: хотя я тоже был молод, в сражениях с врагом я уже добился успеха. Было много разговоров о том, что Солнце благоволит ко мне благодаря могущественному Бизоньему Камню, который я всегда ношу на груди.

Итак, мы составили отряд в двадцать человек и однажды вечером, после того как жрецы Солнца провели с нами обряд потения (Обряд потения — обряд очищения, проводившийся воином-черноногим перед походом. Для этого ставился специальный вигвам — парилка, воины под руководством знахарей и жрецов парились в нем, распевая священные песни.) и помолились за наш успех, мы покинули лагерь и направились в сторону кроу. Мы надеялись отыскать их где-нибудь на верхнем течении реки Лось или на одной из небольших речек, впадающих в эту реку с юга.

В том месте, где река Лось впадает в Большую реку, есть большая излучина. Мы верхом пересекли этот изгиб реки и, выехав ранним утром в нужное место, целый день отдыхали. Отсюда мы продолжили путь по долине реки уже по ночам. Становилось все холоднее и холоднее, и, когда мы прибыли в устье реки Язык (Река Язык — река Тан), мы вынуждены были задержаться там на два дня из-за снежной бури. Потом мы немного поднялись по реке Язык, но не нашли следов врага. Поэтому мы повернули обратно к реке Лось и стали двигаться к верховьям по льду.

На следующий день, миновав в полдень устье реки Горный Баран и обогнув вдававшийся в реку мыс, заметили дымок, подымавшийся из рощи с высокими деревьями. Без сомнения, он шел от костра, зажженного вражеским военным отрядом. Как только мы обнаружили дымок, то сошли со льда и укрылись в ивняке на южном берегу реки. Заросли были не очень густые, к тому же они находились на противоположном берегу, и мы не могли приблизиться к врагу незаметно. В то время как мы обсуждали, как нам лучше поступить, враги вышли из рощи и спустились на лед, где они простояли некоторое время, разговаривая. Их было тринадцать человек.

— О, если бы они только подошли! — воскликнул я. И когда они двинулись вниз по реке, я сказал своим друзьям: — Без команды не стрелять!

Они подходили, мы уже могли рассмотреть их одежду, вплоть до деталей. Это были кроу — высокие, стройные, с волосами, заплетенными в длинные косы. Без сомнения, они будут пытаться совершить набег на наш народ.

Когда кроу оказались прямо перед нами и достаточно близко, я приказал стрелять и выстрелил сам. Четверо или пятеро из них упали, и мы выскочили, чтобы прикончить остальных. Они были так ошеломлены нашим неожиданным нападением, что в страхе побежали обратно в рощу. Я стал преследовать здоровенного мужчину, который на бегу доставал из висевшей на боку сумки лук, а из колчана стрелы. Я выпустил в него одну стрелу и промахнулся. Когда я приладил вторую, он повернулся, чтобы выстрелить в меня. И тут я пустил свою стрелу прямо ему в грудь, он упал.

Я побежал, чтобы прикончить его, но когда я приблизился, он выхватил большой пистолет и выстрелил. Я упал, моя правая нога оказалась перебита выше колена. Но, падая, я не потерял своего лука и стрел. Я сел и выстрелил в него снова, он захрипел и умер. И тут я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, то обнаружил, что мои друзья уже отнесли меня в рощу. Я спросил их, сколько человек из отряда у нас убито. Ни одного, нет даже раненых, отвечали они. А все враги нашли свою смерть и оскальпированы!

Вражеский костер в роще еще горел. Друзья положили меня около него на плащ, протерли мне ногу снегом, обложили ее нарубленными сухими палками и обвязали кожаными ремнями. Они сказали, что доставят меня домой на бизоньей шкуре. Но я заявил им, что не могу пойти на это, поскольку не перенесу такую боль.

На самом деле это был предлог, чтобы отклонить их предложение: я пришел сражаться с врагом и умереть. И раз мне не удалось погибнуть в бою, я собрался добиться этого другим путем. Я приказал сделать для меня хороший вигвам, снабдить топливом, добыть мясо, бизоний пузырь с водой и затем оставить меня поправляться, а самим возвращаться домой. Я не сказал им, что не собираюсь есть это мясо, пить воду и использовать заготовленные дрова.

Друзья построили вигвам — не там, где мы были, а в узкой, густо заросшей лесом ложбине, идущей к реке с юга и находившейся выше Бобровой Головы. Они соорудили его из многих упавших деревьев, шкур убитых ими бизонов, и снарядили его так, как я распорядился. Ложе сделали из удобных сучьев, травы и шкур. Чтобы все это построить, они работали напряженно два дня и на третий приготовились покинуть меня. Они полагали, конечно, что мой младший брат останется со мной. Так думал и он сам.

Но я велел им взять его с собой домой — дескать, он будет нужен там, чтобы помочь отцу и матери, а я могу прекрасно сам ухаживать за собой. Маство, конечно, протестовал и говорил, что меня не покинет. Друзья тоже просили меня разрешить ему остаться. Но я был тверд, и они удалились, уведя брата с собой.