Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1992 год

Апогеем этих сатурналий был порыв к всеобщей любви, когда под звездным пологом все толпы сливались в едином объятии и поцелуе.

И наступило утро. Удивительное утро, когда с первыми лучами солнца маленький городок, превращенный за разгульную ночь в помойку и сортир, моментально начинал чистить перышки. С асфальта сметался весь мусор прошедшей веселой ночи: от упаковок с хрустящим картофелем — чипсом до помятых пивных банок, пробок и разбитых бутылок. Мыльной рекой смывались желтые следы пивных ручьев и остатки закусок. Город, как птица феникс, вновь блистал чистотой под струями поливальных машин.

Словно ничего и не произошло, только трудно, просто невозможно было спрятать самих героев торжества, то бишь морского праздника. Ими, как таинственными знаками, было усеяно все городское пространство. Они лежали в самых неподходящих местах в удобных и чрезвычайно неудобных позах: на тротуарах и под скамейками, на причалах и на скалах, под машинами и внутри их, с закрытыми стеклами и включенными моторами. Полураздетые, привольно раскинувшиеся под солнцем на зелени газонов — они упали там, где сразил их хмельной и любовный угар. Великий дух Сна и Покоя витал над их распростертыми телами...

Пройдя по этому неописуемому «полю брани» через весь город от нашего ночлега в гимназии до причалов, обдуваемых соленым ветром, мы неожиданно встретились у здания «Бот-шоу» с моим давнишним знакомым Тимо Ялканеном, с которым несколько лет назад плавали на заповедные острова, разбросанные вдоль побережья.

Мы с Тимо ахаем, охаем, улыбаемся, с удовольствием осматриваем друг друга и признаем, что мы еще «ничего себе» и «мало изменились».

— Тимо, объясни ради бога, что случилось с вашей благонравной Коткой? Почему она так разгулялась?

С Тимо можно говорить откровенно: он изучал русский в Ленинграде, в университете, где стал биологом. У него там много друзей, он не уклоняется от острых вопросов и любит сам задавать их.

Сейчас Тимо только прищурил ярко-голубые глаза на загоревшем, как у настоящего моряка, лице и, лукаво улыбнувшись, ответил:

— Неужели здесь пьют и хулиганят больше, чем у вас?

Естественно, этот вопрос нам стоило пропустить мимо ушей и терпеливо подождать дальнейшего объяснения.

— Дело в том, что «морские дни» в Котке — традиция. Этот праздник отмечают здесь уже четверть века. Сколько было протестов, недовольства, когда всего лишь раз его отменили. И знаешь почему? У городских властей не хватило денег на выпивку. За эти «морские дни» выпивается неимоверное количество пива — недаром здешние жители зовут праздник «пивным морем». Конечно, он приносит большой доход городу.

Тимо на минуту умолкает, а затем спрашивает:

— Ты помнишь, как мой друг капитан Кейо Юрьёля сетовал, что его сыновей и внуков нелегко заманить на остров Хаапасаари, где их родной дом, где похоронены их предки. Молодых больше тянет к комфортной жизни, к городским развлечениям. А море — это не только романтика, но и тяжелая работа. Мыздесьтожедумаем, как сделать праздник разнообразнее, чтобы он не был пьяным разгулом. Вот, вспомнил, в русском языке есть точное слово, которое выражает то, чего не хватает празднику — «содержательности». Поэтому именно в «морские дни» проводится в Котке «Бот-шоу».

Мы входим на выставку по пропуску (входной билет дорогой — двадцать марок), и Тимо останавливается у кра-бавца катера с изящнейшими обводами. От его владельца — нашего соседа по выставке — дизайнера Пауля Суоминена из города Ловиса мы уже знаем, что на этом катере, обладающем хорошими мореходными качествами, можно совершить кругосветное плавание, что он и хочет сделать вдвоем с сыном Питером, совладельцем фирмы, на карточке которой значатся слова: «архитектура, театр, выставки, корабли». Отец и сын усовершенствовали популярную в 30-е годы модель, внесли новый дизайн, применили эпоксидные смолы, и хочется постучать по корпусу катера, чтобы проверить, из дерева ли он,— таким современным, «пластиковым» смотрится судно.

Пауль — театровед, профессор, любитель русской словесности (цитировал нам Горького, Бунина, Паустовского) — одобряет традиции морских праздников, ритуалы, шествия, маскарады, даже напел нам настоящую моряцкую песню «Моряк и звезда», победившую на прошлогоднем конкурсе.

— Акак тебе нравится «пивное море», когда оно разгуляется, вот гости интересуются? — спрашивает его Тимо.

— Ну что ж, как разгуляется, так и успокоится. Это забота властей, — отвечает Пауль. — Конечно, мне не очень нравятся натуралистические картинки на празднике, но я надеюсь на человеческий самоконтроль. Ну а потом, зачем существует полиция, которую содержат на марки налогоплательщиков, — вот она и должна следить за порядком. Пусть люди пар из себя выпускают...

— Да, это так, — поддерживает его Тимо, — но не вся же молодежь участвует в попойках. Нашу выставку посещает в день более двадцати тысяч человек. Вы посмотрите, как ребята влюбленно смотрят на паруса, осматривают деревянные катера, лодки. Пойдемте, я познакомлю вас с потомственным лодочником...

И Тимо увлекает нас в глубь выставки, где у строящейся лодки сгрудились зрители. Они слушают объяснения Иорма Кузела и смотрят, как на их глазах руки мастера буквально ваяют рыбацкую лодку.

Иорма, как себя помнит, всегда вертелся около отца — лодочного мастера. В городке Куопио все знают дом Кузелов — там жители заказывают лодки. Прадед еще мастерил лодки, потом — дед, а отец, Вяйнэ в свои шестьдесят с хвостиком лет и сейчас не отстает от поджарого, быстрого в движениях сына. В год они «выдают» по 60 лодок, типа «саво» (по названию района в Финляндии), на которых ловят рыбу, перевозят островных жителей в город, заготовляют корма.

И озеро от дома недалеко — там сараи, причалы, лодки и лес поблизости. Каждый год Кузелы валят около гектара леса: на лодки идут старые ели. Можно использовать и сосну, но она дороже, ее труднее найти. Выбирают участок весной, когда стоит снег. Спиленные деревья хранят целое лето на улице, а потом, чтобы лучше просохли, два-три года — в сарае.

Пока мы с Тимо слушали Кузелу, подошел петрозаводский судосборщик Анатолий Носков и, любовно похлопывая широкой ладонью по борту лодки, стал сравнивать, как «у них» и как «у нас».

— Мы строим из сосны — она мягче, легче в обработке, а финны выбирают ель. У сосны чаще сучья выпадают, а у ели они мельче, теснее расположены — она крепче, — рассуждает Носков. — Для форштевня мы выбираем корень сосны, а финнам надо найти подходящий по форме ствол дерева. Так-то все делаем примерно одинаково, но их инструмент не идет ни в какое сравнение с нашим. У них удобные, легкие, «под руку» и рубанок, и дрель. Даже гвозди здесь другие — у нас только «конские», а тут квадратные, медные — не ржавеют и клепать можно.