Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1992 год

Крадут, впрочем, и сейчас. Недавно в Нью-Йорке на рынке произведений искусства появилось несколько очень дорогостоящих терракотовых статуй, по стилю схожих со временем Цзин-ди. Стимул, увы, есть — при цене статуи в 7 — 9 тысяч долларов пара сотен, которая может перепасть вору,— целое состояние для китайского крестьянина. А здесь — копни лопатой землю... Ведь почти сорок знатных семейств также расположило здесь свои могилы. Поселение в 15 тысяч человек было основано в этом месте: обязанностью людей было делать подношения усопшему императору. Да что говорить! Даже сейчас люди почитают за счастье быть похороненными возле величественной могилы...

По материалам зарубежной печати подготовил Ю.Супруненко

(Памирский путь)

От редакции

Летом 1991 года географ Максим Войлошников по командировке нашего журнала побывал в долине Вахана, где в древности проходил Великий шелковый путь. Так, в сущности, недавно состоялось его путешествие, но сколько изменений произошло в жизни Таджикистана! Тем не менее мы не стали просить автора модернизировать свой очерк: того региона, о кэтором он пишет, нынешние события пока не коснулись. Поэтому в очерке сохранились некоторые устаревшие названия — Горно-Бадахшанская автономная область, например. Мы надеемся, что внимательный читатель сможет не только увидеть картину памирской жизни, но и понять многие из причин происходящего на Памире да и в Таджикистане.

Ноябрь 1992 г.

Дорога на Вахан

Я по горам проходил

выше высокой луны...

Носир Хосров

Памир — это величайшие горы мира, это близкое небо, это сильные люди и тысячелетняя история, стиснутая стенами высочайших хребтов и пущенная стрелой по узким руслам горных долин.

Горы любят отважных — в 1838 году храбрый британский офицер Джон Вуд прошел вверх по течению реки

Пяндж, открыл в его верховьях озеро Зоркуль и дал ему имя Виктория. По дороге, в долине Вахана, на самом юге Памира, Вуд обнаружил развалины огромных крепостей, настолько древних, что ничто, кроме смутных преданий и легенд, не сохранилось о них в памяти людей...

Много позже была высказана гипотеза о том, что именно по Вахану проходил в незапамятной древности Великий шелковый путь, соединявший Запад и Восток.

Спустя полтора с лишним столетия я готовился пройти по следам Вуда, чтобы увидеть остатки древних твердынь и узнать, кем и когда они были возведены.

...Проволочные ворота Душанбинского аэропорта выбросили меня в накаленный воздух города, задыхавшегося под крышкой синеватого смога. Я сгибался под тяжестью рюкзака, нагруженного двухнедельным запасом провизии, записными книжками и фотоаппаратами, котелком и топором, спальным мешком и кучей других вещей, половина из которых мне не понадобилась.

...Теперь предстояло сесть на местный рейс до Хорога — областного центра Горно-Бадахшанской автономной области. Возле кассы на Хорог в духоте давилось море молодых людей в белых рубашках, то были памирцы — с горбатыми носами и лошадиными челюстями, протягивавшие десятки рук за каждым случайно появившимся билетом. Я понял, что тут бессилен, и отправился в город. О том, как я достал билет, певцы-жырсы и акыны сложат песни — когда-нибудь, когда им нечего будет делать.

К рейсу я пришел затемно, первый, так как билет — это хороший шанс на посадку, но отнюдь не гарантия.

Як-40 оторвался от земли, направив нос на юго-восток. Под крылом плыли горы, становясь все выше и выше, их пики уже увенчивают снега, наконец огромные черные вершины неторопливо идут вровень и даже выше самолета! И, словно не выдержав соревнования, самолет проваливается вниз, минут через пятьдесят после взлета, мягко пробегает по полосе, причем по одну сторону в иллюминатор видны склоны гигантских гор на территории Афганистана, а по другую — мало им уступающие кручи Рушанского хребта.

Приглушенный звук двигателей стихает, и я последним скатываюсь по трапу в объятия двухметрового белобрысого пограничника ~ паспортный контроль. Окутанные утренней дымкой, разгораясь под встающим солнцем, горы нереально огромны. Душа ликует.

Теперь моя цель — ишкашимский автобус, который привезет меня в Ва-хан. Утренний воздух прохладен и чист. От несущегося в каменистых берегах пограничного серого Пянджа Хорог втягивается в глубь таджикистанской территории по долине полноводного Гунта. В стороне от новых трехэтажных зданий — пирамидальные тополя, мазанки с двускатными крышами и резными наличниками, еще выше — небольшие житницы пшеницы. Тут обитают шугнанцы, самый многочисленный народ Западного Памира. По единственной центральной улице ходят женщины, слегка скуластые, смугловатые, невысокие, в ярких желто-красно-сине-оранжевых платьях из хан-атласа и таких же шароварах; головы повязаны косынками; мужчины одеты по-европейски, часто в пиджаках — здесь гораздо реже встретишь человека в халате и тюбетейке, чем в Душанбе, и — тем более в патриархальном и знойном Гиссаре.

Здесь многое напоминает Южную Украину, Новороссию,— если только убрать стискивающие пространство горы да умерить жар солнца. Быть может, сходство пошло с той поры, когда более двух с половиной тысячелетий назад Памир заселили племена саков, родственные скифам, ибо степная Украина — это скифские места.

...Желтый ПАЗ уже полон; в автобусах, ходящих по Памиру, есть незримая, но четкая граница — женщины садятся впереди, мужчины — в задней части машины. Только успеваю пристроиться, автобус трогается, набирая скорость по отличной асфальтовой дороге, на протяжении ста километров идущей непосредственно вдоль границы. Проложенная менее полувека назад на месте головоломной вьючной тропы, летящая трасса то плавно опускалась к самому Пянджу, то, вдавливая в спинку сиденья, неумолимо взлетала по грани скалы к самому небу. Прелесть памирских дорог — в восхитительной скорости, с которой мелькают крутые повороты, пропасти и выступы скал. В отступающих вглубь кулуарах хребта прячутся среди зелени кишлаки. На остановке в салон поднимается седобородый старец, и молодые памирцы почтительно уступают ему место.

Автобус снова мчится. Внезапно, на подъеме, двигатель глохнет, и машина начинает медленно скатываться задом к пропасти. Подкатывается толчками: водитель попеременно действует то тормозами, то зажиганием. Женщины, дети — все молчат и сидят на местах: какой смысл паниковать, если все в руках Аллаха? На самом краю обрыва машина заводится и трогается вперед. Пронесло.

Через какое-то время мой сосед показывает на взметнувшуюся над Пян-джем гору:

— Смотри! Это Кухи-ляль — гора рубинов. Здесь рудокопы жили. Говорят, давно-давно было землетрясение, вершина раскололась, и внутри увидели камни, красные, как кровь. И с тех пор ох сколько крови тут пролито было, за эти камни!