Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1990 год

Как-то, включив в мотеле вечером телевизор, я увидел передачу об индейской резервации в Южной Дакоте, «самом бедном месте Америки», как было сказано с экрана. Неустроенность, безработица — и ко всему этому повальный алкоголизм и наркомания. Что тут первопричина, а что следствие?

О давнем конфликте между индейцами и белыми, его главных причинах и природе поговорим чуть позже. Но есть у меня наблюдение, которое, как мне кажется, в некоторой степени может если не объяснить, то хотя бы прояснить ситуацию. Чем активнее борется то или иное племя за свои территориальные и гражданские права, чем неуступчивее его традиционализм, тем скромнее — если не сказать беднее — оно живет. И наоборот: там, где индейцы находят с федеральными и штатными властями общий язык, где они легче включаются в современные структуры, где они готовы, поступившись своими стремлениями и традициями, принять американский образ жизни, там они процветают. Им открывается режим благоприятствования, открываются шлюзы субсидий.

Мы с Таем Харрингтоном побывали в самых разных — с этой точки зрения — резервациях. Онондага — оплот традиционализма, ее вожди во главе с Леоном Шенандоа — признанные всей индейской Америкой его духовные лидеры. Вот почему путешествие мы начали с Онондаги.

Общественный и религиозный центр любого индейского поселка — Лонг Хауз, Длинный Дом. Тут заседают вожди. Тут совершают ритуалы. И в центре Онондаги высился Длинный Дом. Открыв входную дверь, мы чуть не столкнулись с красивым седым индейцем. Он внимательно и вопросительно взглянул на чужеземцев. «Кто вы, которые осмелились вторгнуться в святая святых племени?» читалось в его взоре; лицо же оставалось по-индейски невозмутимым. Мы вежливейшим образом извинились и объяснили, что наш приезд был заранее согласован с одним из вождей — Ореном Лайонзом. Совсем недавно он участвовал в Москве во Всемирном форуме религиозных и парламентских лидеров по проблемам выживания человечества. Прохожие индейцы в поселке посоветовали нам искать Орена в Длинном Доме.

Там его, однако, не было, зато пожилой индеец оказался самим Леоном Шенандоа. Вождь зашел посмотреть, как женщины домывают и без того чистый и свежий деревянный пол перед тайной церемонией. Церемония была назначена на сегодняшнюю ночь. Попасть вообще в чужой дом, когда люди к чему-то готовятся,— всегда неловко. Неуместность нашего появления в Длинном Доме была настолько явной, что — от сильного смущения — мы спросили вождя: не можем ли чем-то помочь? Говорили мы сбивчиво, и вопрос был неуклюжий. Вождь усмехнулся:

— Вы, как и все белые люди, предлагаете свои услуги, когда в них нет необходимости.

В данном случае это была сущая правда.

Неудобство, однако, быстро прошло — благородный Шенандоа великодушно предложил нам принять участие во встрече с их бразильским братом По-Хи, вождем племени макисайсе. Преодолев немыслимые сложности и расстояния, тот добрался сюда, на Северо-Восток США, из амазонской сельвы по очень важному делу. Прослышав о том, что ирокезы сумели вызволить из музеев часть своих обрядовых поясов-вампумов (на них, сплетенных из бисерных ниток, сложными знаками записывали историю племени) и мумий предков, темнокожий раскосый амазонец прибыл за советом. В Гамбургском музее обнаружен церемониальный каменный топор, который, по словам По-Хи, украли у его соплеменников.

Готовившаяся церемония и совместное курение трубки посвящались встрече с По-Хи. На совете вождей посторонним нет места. Но нам позволили. Наверное, дело было в экзотичности моего гражданства да еще в причастности Тая к журналу «Нэшнл джиогрэфик». Дело в том, что этот журнал — единственное печатное издание белого человека, сумевшее снискать доверие и расположение американских индейцев. Во всяком случае, все индейцы, с которыми мы общались, ценили посвященные краснокожим статьи Харви Ардена и фотографии Стива Уолла.

По левую руку от Леона Шенандоа за длинный стол сели ирокезские вожди — Орен Лайонз, Уоллес Грин, Ирвин Ралес. По правую — гость из Бразилии с переводчиком. Лица у всех торжественные, но ощущается некоторая напряженность: все происходящее действительно важно и необычно.

Но сначала необходимо было выполнить пограничные и паспортные формальности. Орен Лайонз выложил на стол внушительную гербовую печать государства Хауденосауни и пограничный штамп. Мы с бразильским вождем протянули ему свои документы, и все вожди с любопытством изучили их. И в моем паспорте — по соседству с американской визой — появился глубокий рельефный оттиск Древа Мира — Белой Сосны, посаженной некогда Великим Миротворцем на берегу озера Онондага в честь создания Ирокезской Лиги. Древо было окружено изображениями тотемов кланов — орла, бобра, медведя, оленя, черепахи.

«Каждый человек, любой народ, готовый следовать закону Великого Мира и питать корни Древа из своих источников, может найти защиту под его кроной»,— провозгласил некогда Миротворец, и враждовавшие племена зарыли томагавки под корнями Древа. Ирокезская Лига контролировала огромную территорию, ее влияние простиралось от Атлантики до Миссисипи. Мохавки стали «хранителями Восточной двери», племя сенека — Западной, онондага — «хранителями Главного Огня».

Ныне не много осталось от былого влияния и территории, на которую индейцы получили права в 1784 году по договору с только что созданными Соединенными Штатами. Резервации ирокезов — лишь крохотное вкрапление на крупномасштабной карте штата Нью-Йорк.

Один из договоров с белыми — голландцами — сохранился у мохавков еще с середины XVII века: на бисерном вампуме тянутся параллельные сиреневые линии — не пересекающиеся фарватеры двух судов, следующих своим курсом. Корабля белых и индейского каноэ. Белый человек не выполнил и этого договора — пути их пересеклись, подкупом и угрозами англичане и французы втянули ирокезов, как и другие племена, в военный дележ территории Америки.

И все же Великий Огонь не погас в Онондаге. Он — в мудрых глазах сидящего передо мной Великого вождя Леона Шенандоа, в непонятных для нас рисунках — пиктограммах на отполированном за века деревянном жезле с навершием в виде орлиной головы. Он — во всех других реликвиях племени, в трубках со священным табаком. И в этой государственной печати в моем паспорте, и в том, что племя называет себя нацией (Индейцы в США предпочитают теперь вместо слова «племя» термин «нация» в западном его понимании, то есть «суверенное государство».— Прим. авт.) , резервацию — страной, совет вождей — правительством. Именно поэтому они требуют от США строить взаимоотношения на таком уровне: нация — с нацией, правительство — с правительством.