Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1990 год

Вначале он проводит линии по шее и груди — девушка глухо кричит от боли. Юноше показывать отношение к боли запрещено. Затем — лицо, спина, живот, руки, ноги. Три часа тянется болезненная процедура.

Над местностью господствует «образцовый поселок», построенный правительством. Две дюжины домов слева и справа от дороги, католическая церковь и школа.

«Длинный дом» сиберутцев вытеснен на самый край поселка, он уже в джунглях. «Все время праздника,— рассказывает Бёкемайер,— юные воспитанники миссионеров, запакованные в европейскую одежду, стоят поодаль и насмехаются над голыми дикарями. Миссионеры запретили им посещать «языческий спектакль». Но праздник идет всю полнолунную ночь и следующий день. Пение и бой барабанов, заклинания духов, танцы, аппетитный дым от костров, где жарятся свиньи и обезьяны, продолжались двадцать четыре часа. Насмотревшись на первобытную оргию, «оранг-католик» — свежеобращенные христиане — побрели в миссию вкушать нелюбимую рисовую кашу. Все-таки и они — бывшие вольные дети леса, сиберутцы, и жаренное на костре мясо предпочли бы рису. Но... цивилизованные люди едят рис и носят штаны и рубашки.

Что же ждет современный первобытный рай? Казалось бы, ясно: сиберутцы обречены. Но история преподносила и преподносит неожиданности. Надвигающаяся экологическая катастрофа во всем мире, в том числе и на Индонезийских островах, заставила многих людей, как рядовых, так и высокопоставленных, изменить свой образ мышления. «Бытие определяет сознание», но ведь бытие-то тоже изменилось! Сохранить природу — значит, сохранить жизнь людей.

Эксперты Всемирного фонда охраны дикой природы считают, что только сами сиберутцы с их философией-религией могут сохранить первозданный тропический мир, хотя бы на частице острова Сиберут, оградить его от убивающего природу прогресса.

Но кто сохранит сиберутцев?..

По материалам зарубежной печати подготовил В. Плюснин

Окончание. Начало в № 11/90

Мы гордимся Хира-Тапой. О чем и сообщаем ему. Ведь нашего повара сманивал Душ Скотт, в экспедиции которого тот уже работал. Но он не соблазнился предложением англичанина, поэтому Хира-Тапа — настоящий друг советских альпинистов. Польщенный такой оценкой, наш друг изрекает: «С англичанами трудно работать — им все свежее подавай. А с вами просто: открывай консервы и все».

Траверс, к которому готовились более двух месяцев: заносили на высоту грузы, провешивали веревки, прокладывали маршруты на отдельные вершины,— завершился в первые дни мая. Накануне пятерка Бершова, переночевав в 5-м лагере на западной ветке, совершила восхождение на Ялунг-Канг. Пал последний из четырех бастионов Канченджанги. Альпинисты преодолели длинный скальный гребень в высоком темпе, несмотря на глубокий — по колено — снег и сильный встречный ветер.

Следом за ними на Западную вершину Канченджанги (это второе название Ялунг-Канг) взошла шестерка Арсентьева: Дедий, Клинецкий, Сувига, Шейнов и Хрищатый. Трое последних совершили подъем без кислорода. Одиннадцать человек за один день! Такого в здешних горах тоже не видели.

Погода 1 мая выдалась на удивление праздничная. С раннего утра все оставшиеся в базовом лагере блокировали палатку Мысловского. Мы перебрасывались ничего не значащими фразами, подставляли бока утреннему, но довольно жаркому солнцу, поглядывали сквозь черные стекла очков на сверкающие в ультрамарине неба главы Канченджанги, но исподволь следили за черной коробочкой радиостанции, связывающей нас с восходителями.

— Сенаторов, кончай трепаться, сходи на кухню, закажи праздничный обед,— услышал я вдруг голос Мысловского.

Приказания начальства, даже самые абсурдные, обсуждать не принято. И хотя все прекрасно знали, что продукты в экспедиции практически кончились, я поднялся и побрел на кухню.

Хира-Тапа встретил меня на пороге грустной улыбкой. Я выдержал паузу, чтобы отдышаться — ведь любая прогулка на высоте 5500 метров сбивает дыхание, и внешне безразлично поинтересовался:

— Что у нас сегодня на обед?

— Райе, сэр,— развел руками повар.

— А хоть еще что-нибудь есть? — не терял надежды я.

— Блэкрайс, сэр,— последовал ответ.

Блэкрайс — от англ. «black rice» — так называли шерпы гречку.

Итак, наше праздничное меню состояло из риса с гречкой. И ничего изменить здесь было нельзя. О чем я и доложил начальству.

В ночь на третье апреля мы с Васей Елагиным долго не могли уснуть. В нашей палатке клеил себе теплообменную маску Женя Клинецкий. К этому моменту кашель замучил практически всех. Маска, похожая на респиратор, дыхание в которой происходит через металлическую сетку, помогает предварительно нагреть и увлажнить вдыхаемый воздух. Тогда-то в неспешном разговоре и возникла идея — попытаться «сделать вершину» в грядущий выход. Оправдывало это мальчишество, на мой взгляд, только одно: ребята хотели проверить боем тот самый восточный гребень Главной Канченджанги, который не дался японцам. Самый проблематичный участок траверса.

— Как ты считаешь, спросить у Иванова разрешение? — сомневался охрипший Елагин.

Спрашивать разрешение у тренера — значит делиться ответственностью. И всегда страшно получить в ответ «нет». Но и не сказать нельзя — дело-то нешуточное, от его исхода зависит слишком многое, может быть, даже успех всей экспедиции. Получится — честь и хвала. А если сорвется, если кто-то заболеет? Шел ведь всего 23-й день работы группы на горе. Выход на вершину на третьей неделе? Знаменитый Месснер, покоритель всех 14 восьмитысячников мира, акклиматизируется перед каждым штурмом не меньше шести-восьми недель. Кроме группы москвичей, никого на горе не будет. Кто подстрахует? Кто сможет прийти на помощь?

Короче говоря, Елагин, не удержавшись, все-таки сказал на следующий день Иванову, что они рискнут, если все будет хорошо, выйти на гребень. И ушел. Но я думаю, что Иванов в душе предвидел такой оборот.

Руководитель нашей экспедиции Эдуард Мысловский, удрученный бездеятельностью шерпов, попросил группу москвичей сделать дополнительную грузовую ходку наверх. Они, делать нечего, согласились. Переход лежал через трещины Верхнего ледопада и был, по словам всех альпинистов, самым трудным участком на пути к высотной базе. Они совершили его дважды, нагруженные кислородом и веревкой, и сумели выйти к 4-му лагерю.

На высоте 7600 метров все ночевали впервые и наутро отправились наверх по веревкам, провешенным группой Хрищатого. Место, где их предшественники сложили груз, показалось им не очень безопасным. Да и высоты для штурмового лагеря явно не хватало. Тогда они дошли до отметки 8200 метров.

Коротеев и Елагин с 7600 метров благоразумно надели маски. Шура Шейнов и Женя Клинецкий пытались выполнить всю программу без кислорода. Разница оказалась значительной — работать наравне с первой двойкой им было не под силу. Так, если Коротеев брал 15-килограммовый рюкзак, то Шейнову «хватило» 4—5 килограммов полезного груза.