Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1989 год

Ею украшают не только платья женщин — аби, но и покрывала, которыми кувейтские женщины традиционно закрывают головы и лица. На праздниках случается встретить девушек с непокрытыми головами и даже с распущенными волосами. Но это не типично для кувейтской женщины в обществе, и единственным оправданием служит юный возраст участниц представления.

Нельзя не упомянуть об украшениях, так любимых кувейтскими женщинами. В Кувейте трудно найти даже совсем маленькую девочку, руку которой не украшал бы золотой браслет, а в мочках ушей не блестели бы серьги. Традиционно бедуинские украшения изготавливались из серебра, иногда в серебро оправлялась бирюза, а вместе с бирюзой камень красного цвета, например, коралл. В наши дни даже бедуинские женщины все реже носят серебряные украшения — в моду вошло золото. Впрочем, в этом отношении кувейтские женщины не оригинальны...

Антонина Полякова

Глава первая

Саид Милаш

Дождь начался в четыре часа. Саид Милаш подошел к бачку с бензином, смочил в нем тряпку и вытер испачканные краской руки. Сменщик, рыжий парень по имени Раймон, встал на его место у печатной машины. Плакаты мерно ложились на подставку под резкий звук открывающихся клапанов. Время от времени Раймон подхватывал лист и перегибал его, чтобы проверить точность совмещения наносимой краски.

Какое-то мгновение Саид наблюдал за ним, а затем, решившись, попросил один из контрольных плакатов. Быстро одевшись, он направился к выходу из типографии, показав дежурному разрешение на уход в связи с болезнью родственника. В третий раз за последние десять дней.

Он шел мимо жалких ресторанчиков и маленьких гостиниц. Раньше они принадлежали французам, но со временем бывшие хозяева продали свои заведения алжирцам, которые сохранили их прежние названия.

Единственным исключением было кафе «Джурджура». Саид толкнул застекленную дверь кафе и очутился в большом зале. Привычный запах опилок и сырости исходил от свежевымытого пола. Человек десять, сидя у печки, наблюдали за двумя игроками в домино, и никто не обратил на него внимания.

Саид подошел к бару.

— Лунес пришел?

Хозяин отрицательно покачал головой и налил ему кофе.

Звук дверного колокольчика был едва слышен из-за стука фишек домино.

— Привет, Саид. Извини, опоздал: патрон не отпускал...

Саид обернулся и положил руку на плечо Лунеса.

— Главное, ты здесь. Пойдем в подсобку, нам осталось меньше часа.

Они вошли в маленькое помещение, заставленное ящиками и бутылками. На столе громоздились кипы бумаг, рядом с черным телефоном лежали счета.

Саид снял со стены рекламу, предлагавшую вина «Пикарди», вынул ее из рамки и осторожно вытащил листок, спрятанный между паспарту и плакатом. Лунес устроился за столом.

— Знаешь, «Реймс» не выдержит. Уверен, что он выдохнется до конца чемпионата.

— У нас есть более серьезные дела, чем разговор о футболе. Позвони руководителям всех пятнадцати групп. Скажи им одно слово «Рекс», они поймут. А я за это время переговорю с уполномоченными районов.

Они поставили машину в квартале Ла Вилет на бульваре Мак-Дональда, сразу за остановкой кольцевого автобуса, и направились ко входу в метпо. Находившаяся неподалеку казарма жандармерии казалась пустой, хотя стоянка перед ней была заставлена синими автобусами, в которых возят республиканские роты безопасности, в просторечии называемые по первым буквам — ЦРС.

Поезд тронулся. Контролер метрополитена заставил их немного подождать, прежде чем прокомпостировал билеты. Лунес подошел к плану и ткнул пальцем в станцию Бонн-Нувель.

— Пересадку можно сделать на Восточном вокзале, а потом на Страсбур-Сен-Дени.

— Лучше на Шоссе д"Антен. Ехать дольше, но зато у нас будет всего одна пересадка.

На каждой остановке в вагоны входили алжирцы. На станции «Сталинград» поезд был уже переполнен ими, и редкие пассажиры-европейцы стали оглядываться с тревогой. Саид усмехнулся, ибо вспомнил о плакате, который выпросил у Раймона перед уходом из типографии. Вытащив его из кармана, осторожно развернул и показал Лунесу.

— Посмотри-ка, что я печатаю два дня кряду.

Над фотографией актеров Жани Эспозито и Бетти Шнейдер плакат извещал о фильме режиссера Ревитта, название которого большими синими буквами кричало во всю ширину листа: «Париж принадлежит нам».

— А ты не думаешь, Лунес, о том, что Париж сегодня будет наш?

— На один вечер... Если бы все зависело только от меня, я бы с радостью оставил французам и Париж, и все остальное в этой стране — за деревушку в Алжире, где-нибудь в районе Ходна.

— Ты даже знаешь, куда хочешь ехать?

— Конечно. Саид помрачнел.

— Не обижайся. Уж если мы собираемся сегодня вечером, то только для того, чтобы иметь право дожить свои дни на родине.

Роже Тиро

Под холодным осенним дождем, лившим с утра, старое здание лицея имени Ламартина казалось тоскливее обычного. В классе царила гнетущая атмосфера. И не только потому, что преподаватель Роже Тиро рассказывал о средневековье. После плотного завтрака в столовой ученики, борясь с дремотой, едва слушали учителя, и Тиро с беспокойством подумал о том, не связана ли причина этого оцепенения с выбранной им темой.

С тех пор, как Роже Тиро узнал, что жена ждет ребенка, он увлекся положением детей в разные эпохи и постоянно включал краткие сведения из этой области в свои лекции.

Разве кто-нибудь интересовался условиями жизни новорожденных в XIII веке? Никто! Однако ему казалось, что исследования такого рода не менее интересны, нежели работы о хождении бронзовых монет в Аквитании или о производстве алебард в районе Нижнего Пуату.

Он откашлялся и продолжал:

— ...В XIII веке после периода естественного кормления новорожденных (он не посмел сказать «грудью») кормилицы нередко сами разжевывали пищу и давали ее младенцам, как только у тех прорезались зубы.

Двадцать два ученика внезапно проснулись и шумно продемонстрировали свое отвращение к столь низким нравам. Преподаватель позволил им несколько расслабиться, затем постучал по доске кончиком линейки.

— Урок окончен, следующее занятие в пятницу в 15 часов.

Класс моментально опустел. Остался только юноша, с которым Роже Тиро дважды в неделю занимался латынью. Мальчик жил на Каирской площади, и они вместе привыкли возвращаться по Фобур Пуассоньер, беседуя о событиях минувшего дня. На этот раз, желая освободиться от попутчика, Роже Тиро сослался на необходимость зайти в кулинарию. Он свернул на улицу Бержер, быстро обошел квартал, где размещалась газета «Юманите», очутился на Бульварах и остановился перед кинотеатром «Миди-Минюи». Затем украдкой вошел в холл, купил билет и протянул его билетерше вместе с монетой в 20 сантимов.