Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1989 год

В репертуаре узбекского фольклорного театра немало канонических сюжетов, но разыгрываются они всякий раз экспромтом, с новыми выдумками и проказами. Вот и теперь Кенгеш с товарищем вошли во вкус, сменяют одна другую сценки выяснения отношений мужа со сварливой женой, ограбление купца разбойником, и все в них понятно без слов: телодвижения, жесты и гримасы актеров столь выразительны и смешны, что зрители хохочут, весело подражая лицедеям и забыв про усталость.

В заключение Кенгеш показал свою коронную пантомиму: «Табиб», то есть «Лекарь». Его напарник лег на спину, а сам табиб, склонившись над «больным», вставил ему в рот белую бумажную трубочку, из которой начал вытягивать длинную, в несколько метров, нескончаемую бумажную кишку. Все действо сопровождалось мимикой: бессмысленное равнодушие вначале, затем озадаченное любопытство и наконец придурковатое ликование. Нетрудно догадаться, чем кончится такого рода «лечение», и зрители от души смеются над незадачливым «больным», попавшимся на удочку шарлатана.

И вновь танцы под ритмичную музыку дойры и сурная, вновь невообразимые гримасы с закатыванием глаз и смех зрителей, которые дружными аплодисментами провожают любимцев.

Кенгешу нужно было ехать сторожить кирпич, и мы условились встретиться с ним после работы. Впереди был долгий день, и я успел еще побывать в другом отделении совхоза, отстоящем за пятнадцать километров от центральной усадьбы, где познакомился с масхарабозом Шамурадом Раджабовым, славившимся в прошлом как своей игрой, так и акробатическими номерами. Увы, астма лишила Шамурада возможности выступать, и теперь фамильное ремесло в руках двух его сыновей-школьников — старшего Низаматдина и младшего Шарафатдина. Ребята и показали мне, опять же в поле у хлобкоробов, весь свой репертуар, включающий старинный хорезмский танец «биляме», игровые сценки и сальто.

Вечером, как было договорено, я пришел к Кенгешу домой, и он протянул мне обещанную тетрадь. С помощью Шавката переношу записи умершего в 1975 году Рахимбая в свой блокнот. Прежде всего сведения об отце Кенгеша — Бабаджане Нурманове. Родился он в семье бедного дехканина в ауле Ходжакола весной 1898 года. Восьми лет пошел в школу, но мулла учил его всего два года — десяти лет мальчика взял в ученики дядя, масхарабоз Атаджан Курбаниязов, сам шестнадцатилетний юноша. В 1918 году молодой учитель неожиданно умер после одного из представлений. Бабаджан остался один. Сражался с басмачами в отряде Амаджана Ибрагимова, а когда вернулся в Клычбай, взял в ученики Рахимбая Курбаниязова — сына своего покойного учителя и будущего летописца масхарабозов. С осени 1921 года они выступали уже вместе.

«...В 1940 году, в октябре, в Мангите открылся народный театр, выступали в нем до апреля 1941 года. В войну Бабаджан работал в колхозе в Клычбае, затем был в рабочем батальоне до мая 1943 года и снова в колхозе. С этого времени мы выступали с ним везде до 16 марта 1959 года, когда он умер шестидесяти лет».

В тетрадь Рахимбая занесены имена всех масхарабозов и музыкантов, встретившихся ему за годы скитаний — сорок один человек. Но собственно масхарабозов среди них единицы... В основном — палваны (борцы), дарвазчи (канатоходцы), музыканты. Из чего нетрудно сделать вывод, что ремесло масхарабозов было уже в то время весьма редким.

История этого среднеазиатского театрального жанра — масхарабоз-ойуну — уходит в глубокую древность, соприкасаясь истоками с искусством народных сказителей и рассказчиков. В прошлом веке этот народный театр был широко распространен как в Хорезме, так и в Бухаре и включал в себя самые разные зрелищные формы. Тут были и сатирические куплеты вроде частушек, и сценические рассказы, и маленькие сценки, исполнявшиеся одним-двумя актерами, и пантомимы — все это, как правило, предназначалось для семейных торжеств. Были и целые двух-трехчасовые представления — «Хатарли уйин» — на городских площадях во время народных праздников; программа этих представлений состояла из сюжетных игр с музыкальным сопровождением и выступлений масхарабозов, акробатов, фокусников, канатоходцев.

Профессия масхаробоза сугубо демократична: он был всегда на стороне простого народа, даже если ему приходилось выступать перед ханами и вельможами. Мишенью его смеха был жестокий и глупый бай, жадный купец, похотливый мулла. Сатирический цикл назывался «танкид» и пользовался особой любовью зрителей. Масхарабозы за годы учебы овладели искусством слова, лицедейства, игрой на разных музыкальных инструментах, пением, танцами, акробатикой, поэтому в их выступлениях нередко сливались драматический и музыкальный театр, цирк и пантомима. Всем этим в совершенстве владели и автор записей, Рымбай-масхарабоз, и Кенгеш Бабаджанов, сидевший теперь передо мной на подушке и угощавший меня чаем.

— Какие пьесы из традиционного репертуара хорезмских масхарабозов вы знаете, уважаемый Кенгеш? — спрашиваю я.

— Всякие...

Сдержанно, но доброжелательно улыбается, быть может, последний профессиональный масхарабоз.

— А «Два палвана» играли?

В ответ такая же улыбка. Сколько раз мне приходилось сталкиваться с этой доброжелательной сдержанностью за годы экспедиций и поисков, сколько раз слышать от опытнейших этнографов и фольклористов, как трудно бывает иной раз добиться ответа на простой, казалось бы, вопрос... Можно перечислить все обиходные названия игры, подробно описать ее, даже показать фотографию давних лет, на которой она изображена, и услышать в ответ, что такого не видели и не знают. А потом, перед отъездом, а то и через много лет, случайно узнать, что это, мягко говоря, не совсем так. Что же заставляет людей быть столь закрытыми? Память ли о временах, когда данный обряд или действо могли преследоваться, или нежелание сказать лишнее незнакомому человеку, или непонимание друг друга из-за плохого знания языка?

Не знаю, что именно мешало Кенгешу, но разговор наш не двигался. Я настойчиво, меняя тактику, продолжал спрашивать о самых популярных ранее играх хорезмских масхарабозов, в частности, о «Касыме» с бутафорскими лодкой и лошадью и о «Палванах». Дело в том, что в полусотне километров от Клычбая, в Шаватском районе Хорезмской области, мне посчастливилось уже встретить плюшевых лошадей, на которых гарцевали участники колхозного фольклорного ансамбля «Авасхон», а главное — масхарабоза Сабира Юлдашева, который показал мне сценку с палваном, вернее, один из двух вариантов этой игры, называемой еще «Борец Барбидон». В исполнении Сабира — это борьба двух палванов в масках; их играет один артист, надевающий на руки вторую пару сапог и изображающий схватку, очень похожую на известную «нанайскую борьбу».