Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1989 год

Два последующих дня для Альберта прошли довольно мирно. Вероятно, его рассматривали издали. Близко однажды подошел лишь хозяин. Постоял, побормотал и ушел.

Альберт перенес свои пожитки в другое место, выше по течению ручья, откуда было видно, как по прямой линии вытекала вода из горного туннеля. Теперь Остмен частенько заходил в ручей по щиколотки, держа в руках и ботинки и ружье. Ногам была приятна прохладная вода, но он все прикидывал, пролезет ли его тело в туннель, пробитый ручьем. Альберт измерил ширину куста, что рос неподалеку,— примерно размер туннеля. Его плечи, пожалуй, будут поуже. Он наклонился и успел заметить просвет, когда вдруг...

— Ссоакха! Ссо-акха!! — внезапно раздался громкий и хриплый крик сзади. Сильный толчок — и он как младенец отлетел в сторону, ударившись о землю. Встал, оглянулся — только ветки кустов шевелятся, потревоженные. И короткий не то рыдающий, не то хохочущий рык. Где-то там, за кустами, за камнями. Как же удрать? Убить саскватча наповал, когда тот опять появится около него? А остальные? Один удар любого из них — и... Казалось бы, бери пожитки и уползай вверх по ручью — они туда за ним не пролезут. Но успеет ли? Эти существа умеют так же таинственно появляться, как и исчезать.

В один из последующих дней Альберт сидел на спальнике, раздумывая, на сколько дней растянуть оставшиеся продукты? Вздохнув, он взял из пакета с сушеным черносливом сморщенную ягоду, положил в рот и медленно обсасывал. Потом уложил запасы в спальник, вытащил подзорную трубу и стал осматривать каменные стены. На восточной, самой крутой горе он заметил посередине выступ с нависающей над ним частью скалы в виде карниза. То была довольно длинная площадка глубиной метра три. Может, она служила им лежанкой? Да, этот выступ, надо полагать, спальное место саскватчей. Для этого они и уложили там что-то вроде циновки, сотканной из полос кедровой коры, забитой сухим мхом. Комфортабельно устроились, черти!

И тут в поле зрения Альберта попало черное пятно — оно тоже находилось под навесом. Похоже на отверстие. Вход в пещеру? Неужели там они прячутся? И оттуда наблюдают за Альбертом, а выступ — это их терраса или балкон. Альберт спустился к ручью, зачерпнул пустой банкой воду, чтобы согреть ее на спиртовке и приготовить кофе — его можно было не экономить. Вернулся — а у него гость! Сидит на корточках саскватч-меньшой и с любопытством все осматривает. Но ничего не трогает. При его появлении тут же отскочил в сторону — как прыгает лягушка, прямо с корточек. Но не спрятался, а продолжал наблюдать за Альбертом. Затем сел поудобней, скрестив ноги — согнутые колени лежали на земле. Он будто показывал Альберту подошвы стоп: голые, кожистые, грязно-серого цвета, выпуклые, без того изгиба, что образует свод,— сплошные, как подушечки на собачьих лапах. Только размером втрое больше, чем у Альберта. И тут Остмена осенило: отпечаток такой стопы действительно походил на след от валенка или мокасина! Если, конечно, не про печатаются пальцы. Так вот чей след разглядывал он в базовом лагере. Пальцы, значит, попали на каменистую почву и не отпечатались. Они у него крючковатые и подвижные, а большой палец умеет отходить в сторону.

Парень с жадным любопытством смотрел на огонек спиртовки и на банку, в которой варился кофе. Запах этот его очень возбуждал: он смешно водил носом, вернее, ноздрями — только они и были видны, как если бы человек задрал голову и прижался к стеклу, расплющив ноздри.

Придется с ним поделиться чем-нибудь, подумал Альберт и, вытащив из спальника пустую банку из-под тушенки, бросил ее саскватчу. Тот упруго, как мяч, прямо из сидячего положения вспрыгнул, с кошачьей ловкостью поймал банку, понюхал, быстро облизал ее изнутри и скрылся. Вернулся тотчас же, ведя за руку сестру. Значит, и она была поблизости, но Альберт ее не видел. Молодая мисс села в отдалении. Остмен потягивал кофе, а парень, как обезьяна, копировал его жесты: держал горстью, всеми пятью пальцами подаренную банку и подносил ее к беззубому рту.

Допив кофе, Альберт сунул руку в мешок, ощупью нашел одну из банок с нюхательным табаком. Он открыл ногтем крышку, не торопясь взял щепотку, поднес к носу. Табака в этой банке оставалось немного, и, привстав, он кинул ее молодой самке. Та поняла не сразу. А когда яркая вещичка оказалась на земле около нее, схватила ее, растянула безобразный рот. Остмен даже вздрогнул от неожиданно резкого звука. Надо полагать, она засмеялась, но смех этот был скорее похож на визг — пронзительный, вибрирующей. Звук возник внезапно и так же оборвался. Она подергала выступающими челюстями, взмахнула рукой, в которой держала подарок, держа его всей пятерней, и исчезла.

Парень схватил свою банку, глянул на Альберта, гыкнул или всхрипнул, как бы обращая внимание на себя, и подбежал к ближайшей скале. Вытянув вверх, как победный кубок, руку с пустой банкой, он стал карабкаться вверх по отвесной каменной стене, цепляясь пальцами ног и одной руки.

Вот так же, очевидно, подумал Альберт, его папаша в ту ночь и спускался по этой стене вместе с мешком. И так же с гордым торжеством нес свою добычу. Сколько может весить он — плотный, здоровый, тридцатилетний, выше среднего роста, с ружьем и запасом консервных банок? В первый раз Альберт подумал о здешнем хозяине гор с уважительным удивлением.

В тот день оба самца сидели у камелька, зажженного Альбертом. Он заметил, что самки находились далеко, среди кустов, руками отрывая молодые побеги, и рылись в земле, что-то вытаскивали. Казалось, хозяйка примирилась с существованием Остмена. За все время она только раз пошла на него в наступление. Это было, когда все трое засиделись дольше обычного вокруг костерка. Их привлекал и огонь, и манера Альберта есть, и яркие банки, которыми он одаривал их по очереди. У Остмена оставалось три пачки галет, четыре банки мясных консервов, по одной рыбных и овощных и банка нюхательного табака.

Они все трое сидели вокруг Альберта: хозяин рядом, на особых правах, парень поодаль, а молодая мисс — та еще дальше. Вот тогда старая леди, люто взревновав или по другой причине, неожиданно подняла руки и, угрожающе скаля зубы — у них, у самок, не было клыков, таких, как у самцов, да и у тех были не клыки, а два удлиненных зуба,— ринулась на Альберта.

Схватив ружье, он вскочил, но старый мистер бросился к ней навстречу. Утробно бормоча, он увел ее.

Умиротворять. И тут Альберт понял, что избавиться от похитителя ему будет трудно — стрелять он не сможет, рука не поднимется.

Остмен не допил кофе, милостиво протянул саскватчу. Тот выхватил банку и одним махом опрокинул в себя остатки — в основном гущу. Вкуса, очевидно, и не почувствовал. Подобревший после еды и кофе, Альберт залез в рюкзак и вытащил банку нюхательного табака. Парень взвизгнул, а хозяин молча уставился на нее. Наверное, ему было обидно, что другая такая же банка досталась не ему. А первое лицо здесь он. Разве не он притащил на себе это живое чудо?